Шагнув к ней, Трев взял ее руку, наклонился и поцеловал, затем перевернул вверх ладонью и ласково коснулся ее губами.
– Прошу прощения, мадам, если по моей вине вам пришлось пережить неприятные минуты.
Затем он быстро ушел, и дверь закрылась за ним, как будто его и не было.
Синда осталась стоять посередине комнаты, чувствуя себя осиротевшей. Она все смотрела на свою ладонь, горевшую от легкого прикосновения его губ, и этот огонь разбушевался во всем ее теле.
Трев считал ее овдовевшей художницей Люси Джонс, не подозревая, что именно она превратила его жизнь в кошмар. Конечно, ей не следовало позволять ему целовать себя. Синда была скромной невинной девушкой, а не вдовой с супружеским опытом, которая могла бы успокоить его душевные муки. Она никогда не позволяла ухаживавшим за ней молодым людям увлечь себя в укромный уголок и не знала вкуса сорванных украдкой поцелуев. Возможно, потому, что ее никогда к этому не тянуло.
Но почему же Тревельяну удалось ее возбудить? Неужели впервые принятое самостоятельное решение покинуть семью подтолкнуло ее на путь греха? Как мог этот портрет до такой степени изменить ее сущность?
Вся дрожа, она взяла поднос и отнесла его на кухню. Там она старательно вымыла чашки, уничтожив все свидетельства своего преступления против нравственности и приличий. Но ее разбуженное тело твердило о другом. Оно жаждало того, чего могло никогда не испытать. До сих пор она спокойно размышляла о том, что не выйдет замуж и будет довольна и счастлива наедине со своими холстами и красками. Но теперь, узнав вкус поцелуя мужчины и ощутив его физическую близость, она чувствовала себя иначе.
Ее по-прежнему не слишком привлекала перспектива когда-нибудь стать женой и матерью и посвятить себя заботам о семье. Врожденная страсть к живописи заставляла ее забывать об остальных сторонах жизни или по меньшей мере не придавать им слишком большого значения.
Синда в растерянности бродила по гостиной, взволнованная и напуганная своим состоянием.
После долгих размышлений она наконец нашла кажущееся очень простым решение: больше она не станет целоваться с мужчиной и тогда не будет испытывать такой мучительной потребности в его ласках.
Умывшись ледяной водой и остудив себя таким образом, она надела длинную фланелевую рубашку, забралась в холодную постель и поклялась, что отныне будет избегать общества сэра Тревельяна.
Однако у сэра Тревельяна от этого вечера осталось совершенно иное впечатление. Сдергивая кружевное жабо и рассматривая себя в высоком зеркале, он жаждал новой встречи с этой дивной шхуной, которая так мастерски ускользнула от него.
Когда она его оттолкнула, он поначалу испытал боль и унижение, но затем в голове у него прояснилось, и Трев осознал, что она реагировала на него с таким же волнением, как и он на нее. Просто она еще слишком молода и впечатлительна. Возможно, она в первый раз после смерти мужа оказалась наедине с мужчиной.
– Ты, парень, по профессии охотник, – заявил он своему отражению, развязывая и отшвыривая в сторону шейный платок. – А эта девушка – такой трофей, на который не жалко ни времени, ни сил.
– Сэр? – с недоумением подал голос его камердинер Манчестер, незаметно возникший в комнате с кувшином горячей воды.
Трев не привык, чтобы вокруг него шныряли слуги. Недовольный тем, что ему испортили мечтательное настроение, он стянул с себя камзол. Манчестер поставил кувшин на туалетный столик и поспешил помочь ему раздеваться.
– Как можно узнать, действительно ли женщина слишком застенчива или просто кокетничает? – спросил Трев у камердинера за неимением другого собеседника. Лучше было бы посоветоваться с Лоренсом или хотя бы с Миком, правда, тот наверняка пробормотал бы что-нибудь невразумительное.
– Вряд ли я смогу вам сказать, сэр, – ответил Манчестер.
– Я так и думал, – мрачно заметил Трев.
Он вспоминал вкус нежных губ Люси, сладостное ощущение ее грудей у своего вибрирующего тела, полный восторженного удивления взгляд синих, как море, глаз… Черт, он готов умереть за один этот взгляд!
– Здесь есть поблизости какая-нибудь лавка, где можно купить безделушки, которые понравились бы женщине?
– Нет, конечно, сэр. Виконтесса приобретает кое-какие вещи у торговца в Соммерсвилле, куда их завозят по заказу герцогини, но настоящие вещи можно приобрести только в Лондоне.
– Какая еще герцогиня?
– Герцогиня Соммерсвилл, сэр. У герцога есть имение неподалеку от города, только в другом направлении. – Неодобрительно качая головой, Манчестер стал чистить от пыли камзол Тревельяна. – Вы можете оставить у нее свою карточку.
Трев смутно помнил старого герцога и герцогиню. Они жили довольно замкнуто и, уж конечно, не собирались приглашать на свои редкие приемы невоспитанных молодых людей вроде него, не признанных своей родней. Впрочем, какое ему до них дело? Трев стал размышлять о красивой художнице. Эта прелестная молодая вдова жила без компаньонки, но пригласила его в свой дом, как будто это было совершенно естественно. Приходилось думать, что она пренебрегает принятыми условностями.
– Мне нужен управляющий поместьем, который больше меня разбирается в сельском хозяйстве, – пробормотал он и тут же подумал, что тогда у него высвободится время, которое он сможет посвятить ухаживанию за художницей.
Да, необходимо еще осведомиться о самочувствии графа. Прошло уже больше месяца после той безобразной сцены, когда ему пришлось сбить с ног дворецкого в доме деда, чтобы проникнуть в комнату больного. Во время последней поездки в Лондон он решил не навещать его, потому что был настолько взбешен отказом парламента прижать его требования, что мог бы убить лакея, попытайся тот задержать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102