О, это была живая алая роза, и мальчик вручил ее Белле с застенчивой улыбкой. Она ласково поблагодарила его.
— Итак, Белла, встаньте поближе к Андре, — командовал директор, — и старайтесь выглядеть понесчастней.
* * *
Белла встала рядом с певцом и приняла мелодраматическую позу. Андре нежно взял ее за руку и стал многозначительно поднимать брови. Белла скрипнула зубами от досады.
Тем временем Этьен дал знак мистеру Разберри, и тот заиграл вступление к недавно написанной сентиментальной мелодии Уильяма Грея. Белле стоило больших усилий сохранять горестное выражение лица и не рассмеяться, глядя, как шевелятся усы баритона, а его темные глазки похотливо таращатся на нее.
Ее бы лучше пожалеть, чем упрекать. Ей лучше руку протянуть, чем презирать.
Дальше в душещипательной песенке рассказывалось про то, как совсем молоденькая неопытная девушка однажды имела несчастье оступиться, поддавшись коварному искусителю, и это навеки определило ее судьбу — она оказалась на панели. Песня заканчивалась мольбой не упрекать ее без нужды горькими словами и не смеяться над ее падением, ибо всему виной — подлый мужчина.
На последних нотах Андре неожиданно наклонился к Белле и быстро поцеловал в губы. Девушка чуть не подпрыгнула от прикосновения его жестких усов и резкого запаха табака. Не успела она отшатнуться, как Андре выпрямился и снова вытаращился на нее с самодовольной улыбкой.
У Беллы руки чесались дать пощечину наглому ловеласу. Актеры аплодировали и улюлюкали.
— — Андре, что это за штучки? — раздраженно крикнул Этъен.
— Я думал, — с невинным видом отозвался баритон, — что это прекрасное завершение номера. Разве нет?
— Я тебе покажу завершение! — раздался взбешенный мужской голос из-за кулис, и через секунду на сцену выбежал красный от ярости Жак Лефевр. — Андре, наглец, как ты посмел оскорбить мисс де ла Роза? Белла с удовольствием отметила, что Жак не играет. Он действительно кипел от бешенства.
— Никого я не оскорблял! Это же искусство, — сердито накинулся Андре на своего обвинителя.
Жак размахивал кулаками перед его лицом.
— Я тебе покажу искусство!
Чтобы не доводить дело до драки, Этьен поспешил вмешаться.
— Андре, — сказал он строго, — Жак прав. В следующий раз будь добр воздерживаться от импровизаций.
Но Жак не успокоился. Наступая на Андре, он выкрикнул: — Еще раз коснешься Беллы, я тебя вызову на дуэль, жалкий трус!
Белла была сыта выходками Жака. Что он о себе возомнил! Девушка выскочила из-за спины Андре и воскликнула:
— Мистер Лефевр, вас никто не просит защищать мою честь или вызывать на дуэль мистера Дельгадо. — Затем она обратила полный ярости взгляд на Андре. — А если мистер Дельгадо еще раз позволит себе подобное, я сама убью его!
Отвернувшись с презрением от обоих растерянно молчавших мужчин, она гордо вскинула подбородок и удалилась со сцены.
В тот же день ближе к вечеру у хористок был перерыв, и Белла могла посидеть в зрительном зале и понаблюдать за репетицией ведущих певцов, исполняющих соло и дуэты. Особенно ей понравилась «Баркарола» в изумительном исполнении Терезы Обрегон, а также вагнеровская «Вечерняя звезда» в исполнении Лефевра. Она была настолько тронута его пением, что даже злоба против него утихла. Его прекрасный голос, в некоторых отношениях даже лучший, чем голоса ее отца и деда, брал за душу. К тому же он был замечательным актером, тонким, проникновенным. Жак совершенно очаровал Беллу.
Она догадывалась, что он поет для нее, продолжает ухаживать за ней, подбираться к ее сердцу. И не без успеха. Когда он закрыл глаза и взял самую верхнюю ноту, Белла чуть не зарыдала. В ресторане ее покорила физическая красота Жака и его ум; сегодня она пришла в восторг от его пения.
Вот если бы бабушка могла оказаться в этом зале и послушать пение Жака! А если бы Белла сумела преодолеть свои страх и спеть с ним дуэтом — для милой Изабеллы… Снова душа Беллы разрывалась между прошлым и настоящим, между девятнадцатым и двадцатым веком, между желанием помочь Жаку и необходимостью вернуться обратно, чтобы скрасить последние дни бабушки и постараться спеть для нее…
Умиротворение Беллы длилось недолго. Ревность вернулась опять, причем очень скоро.
Лефевр и Мария Форчун репетировали дуэт.
Мария кокетливо смеялась и висла на руке Жака все время, пока Этьен объяснял им мизансцену: Жак дарит Марии прелестную новую шляпку и поет «При всех ее изъянах люблю ее».
Через несколько мгновений Мария приняла надменную позу в центре сцены, а улыбающийся Жак вышел из-за кулис со шляпной коробкой, которая сама по себе была произведением искусства. Подойдя поближе, тенор элегантно поклонился. Но когда он открыл коробку, оттуда внезапно вылетели три голубя. Громко хлопая крыльями, они стали беспорядочно летать над сценой, так что Жаку и Марии пришлось то приседать, то отбегать, уклоняясь от голубиных крыльев и клювов. Прошла добрая минута, прежде чем перепуганные птицы поднялись вверх, к колосникам.
Все присутствующие разразились смехом, включая Жака и Марию. Даже Белла, истерзанная новым приступом ревности, и та улыбнулась. Лишь Этьен рвал и метал, не желая видеть смешную сторону недоразумения.
— Тоби Штраус, — орал он, — сию секунду на сцену, маленький негодяй!
* * *
Через несколько мгновений мальчик, как обычно в шортах на подтяжках, возник из-за кулис. Выбежав на середину сцены, он остановился напротив Этьена.
— Да, сэр? — Губы Тоби дрожали.
— Тоби, это твоих рук дело? — взвизгнул директор труппы.
— Да, сэр. — Мальчик потупился.
— Ты уволен! Вон из театра!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119