Возможно, она не хочет зачать от него ребенка, потому что относится к их связи как к недолговременному эпизоду или же опасается, что рождение ребенка повредит ее карьере. Но ведь она сама призналась, что с Теверсалом она не предпринимала подобных предосторожностей, и это уязвляло самолюбие Дэра.
– Ты сердишься? – спросила она. Дэр помотал головой.
– Движущаяся карета гораздо менее удобна, чем матрас, – произнес он и погладил Ориану по щеке, чтобы показать, что не сердится. Ему хотелось узнать, о чем она думает, сидя вот так молча, с сосредоточенным лицом.
Выглянув из окна, Ориана сказала:
– Мы доехали до Ислингтона – и позже, чем я ожидала. Сьюк сделает мне замечание за опоздание.
– Она будет тебя дожидаться?
– Я не просила ее об этом. Она будет спать в отдельной комнате, не в моей. Я буду одна.
– Нет, не одна, – возразил Дэр, крепко сжимая ее талию.
Улыбка Орианы была многообещающей, и у Дэра стало легче на душе.
Они проехали еще некоторое расстояние, и он заметил:
– Уингейт проявляет особое внимание к девушке. Поощряет ли она его ухаживания?
– Уверена, он ей нравится. Но она не молоденькая девушка, я старше всего на год. Я никогда не вмешиваюсь в личную жизнь моих слуг, но если твой слуга намерен соблазнить Сьюк, то я вмешаюсь. Хочу уберечь ее от тех мук, какие сама перенесла после того, как Томас...
Ориана тряхнула головой, как бы отбрасывая ненужные воспоминания.
Завершая неоконченную фразу, Дэр сказал:
– После того, как Томас Теверсал предал тебя. Ориана взглянула на него, прищурив глаза.
– Мне неприятно говорить о нем.
– И все-таки выслушай меня. Дело в том, что я встретил Теверсала менее чем час назад. Он знал, что ты сегодня выступаешь в Воксхолле, и подстерег бы тебя, если бы привратник не выпроводил его за нарушение порядка.
– Он хотел меня видеть? – Ориана откинулась на подушки, лицо у нее исказилось от страха. – Если ты плохо подумаешь обо мне из-за того, что я увлеклась подобным субъектом, то единственным извинением для меня может служить лишь одно, он ловко скрывал свою истинную суть.
– Жаль, что ты не видела его пьяным до безобразия, – почти весело произнес Дэр. – Три года назад он, может, и выглядел энергичным и соблазнительным молодым человеком, но сегодня вечером Томас Теверсал являл собой зрелище горького пьяницы, который был не в состоянии даже говорить членораздельно. Надеюсь, что купание в Темзе отрезвило его.
– Дэр, неужели ты это сделал?!
– Сделал, а он вызвал меня на дуэль, которая стала бы сенсацией для прессы, если бы состоялась. Я знаю, что ты ненавидишь подобные скандалы, но не пугайся, я не сообщил ему, по какой причине он вывел меня из терпения.
В его представлении я такой же посторонний человек тебе, как и ему. – Увидев, что Ориана в тревоге сжала руки, Дэр добавил: – Наверное, не стоило рассказывать тебе об этом.
– Я рада, что ты это сделал.
– Вид у тебя далеко не радостный.
– Томас должен был находиться не в Лондоне, а в Уилтшире, где тесть старается удерживать его. Мэтью Пауэлл делится со мной всеми сплетнями, не зависимо от того, касаются они меня или нет. Думаю, что за те недели, которые ты провел в Лондоне, ты услышал не одну сплетню обо мне. Дэр не стал возражать.
– Но я знаю правду, Ориана, – сказал он. – Я забеспокоился лишь в первый день моего пребывания в Лондоне, когда этот чертенок Мертон Прингл заявил мне, что ты безнравственная и испорченная особа, и пропел мерзкую песенку.
– А, про птичку по имени Анна Сент-Олбанс! – неожиданно весело воскликнула Ориана и пропела несколько первых слов, но Дэр ладонью закрыл ей рот:
– Не надо.
Она послушно умолкла, опустила руку на его колено, помолчала, потом заговорила медленно и печально:
– У меня не осталось радостных воспоминаний, связанных с Томасом. Он убил мою любовь к нему и растоптал гордость. Очень долгое время даже его имя, произнесенное кем-то, причиняло мне мучительную боль. – Ориана положила руку Дэру на грудь и сказала: – Что бы ни ждало нас в будущем, Дэр, я никогда не пожалею, что узнала тебя.
Эти слова не принесли Дэру радости, потому что отчаяние, сквозившее в ее поцелуе, причинило ему боль, ищущие губы Орианы пробудили в его сердце неуверенность и страх, и он не мог уяснить, почему это так.
Глава 25
«Раштон-Холл, – решила про себя Харриот Меллон, – должно быть, самое культурное место в Англии». Высокородная леди Лайза Кингсли оказалась такой любезной хозяйкой, о какой только может мечтать гостья, а надменность ее отца почти не проявлялась здесь, в его родовом поместье. Повседневная жизнь в их прекрасно устроенном доме проходила по раз и навсегда установленному распорядку. Домашняя прислуга исполняла свои обязанности с бодрой готовностью, женщины носили аккуратные платья, мужчины – ливреи. Каждая просьба Харриот исполнялась так, словно и она была знатной леди, а не актрисой общедоступного театра. И что самое удивительное, ее раздражительная, вечно брюзжащая матушка сильно смягчилась, и каждый день проходил теперь без ядовитых замечаний и брани.
Чаша удовольствия Харриот переполнилась до краев, когда приехала Ориана. Хэрри получила приятное известие во время репетиции и на радостях отпустила всех исполнителей до конца дня. Веселой толпой они выбежали из оранжереи и поспешили через парк к дому встречать новоприбывших гостей.
Харриот не терпелось увидеть Ориану и ее поклонника с острова Мэн в первый раз вместе, однако ее ждало разочарование, певица и Сьюк Барри приехали в одной карете, а баронет со своим камердинером – в другой. Лорд Раштон, который по случаю приезда Орианы не отправился нынче на охоту, приветливо улыбнулся гостье и вежливо наклонил седеющую голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98