В Лондоне будет то же самое, – улыбнулся он. – Поверь, у тебя будет множество поклонников.
Ради своей семьи она надеялась на это, поскольку все они зависели от нее.
Ее мать покопалась в корзинке и вынула оттуда веточку.
– Сегодня ночью положи это под подушку, и тебе приснится твой будущий муж.
Лавиния взяла веточку тысячелистника и добавила ее к вереску и плющу, украшавшим ее куртку.
Найдет ли она счастье и любовь в браке по расчету? Она считала, что надеяться на это не стоит. Жених, который действительно любит свою невесту, рассуждала она, в первую брачную ночь будет добрым и ласковым. Но если супруги едва знакомы и их брак – это просто сделка, тогда рассчитывать на любовь не приходится.
Она оставила эту неприятную мысль и стала смотреть на береговую линию, которая почти девятнадцать лет была границей ее маленького мира. Сильный порыв холодного влажного ветра пробрал ее до костей. Уши Фаннага дернулись, и он нерешительно взмахнул хвостом. Она потрепала его по шее, чтобы подбодрить, хотя и сама была бы рада, чтобы кто-нибудь утешил ее.
У нее крепкая семья, их сплотили бедность и несчастья. Ее родители преданы друг другу. Двойняшки, мало похожие друг на друга внешне и по характеру, – ее лучшие, самые надежные и верные друзья. Она знала, что Керр, привлекательный, остроумный, очень завидует ей; он не может дождаться, когда придет его черед совершить то путешествие, в которое она отправлялась сейчас. Китти, домашняя, болезненная девушка, жалела ее, но старалась не показывать своих чувств.
Лавиния знала, что судьба ждет ее где-то в другом месте – ей говорили об этом всю жизнь. Однако она даже не представляла себе, как сильно будет болеть ее сердце в эти последние дни перед отъездом.
По затянутому облаками небу пронесся черный дрозд.
– О, смотрите! – закричала она. – Это дрозд Лонго – он хочет со мной попрощаться.
Жалобная песнь птицы и правда звучала как прощание, и от этого окончательного приговора она загрустила еще сильнее.
ЧАСТЬ I
Целуя, ты даешь иль принимаешь?
Уильям Шекспир «Троил и Крессида», акт IV, сцена 5
Глава 1
Лондон , октябрь 1793 года
Карета Лавинии остановилась, пропуская поток пешеходов, пересекающих Бонд-стрит. Наблюдая за спешащими людьми, она не уставала удивляться зажиточности и самоуверенности лондонцев. Люди всех классов были хорошо одеты и выглядели прилично. На ее маленьком, бедном острове только самые богатые могли позволить себе тонкие ткани. Все остальные носили одежду из простой, прочной шерстяной материи и примитивную обувь, часто злоупотребляли крепкими напитками, а потом буянили.
Английские лошади ничем не напоминали низкорослых рабочих лошадок, которых держали арендаторы на Мэне. Они были большими и очень ухоженными – тянули ли карету джентльмена, тележку пивовара или наемную карету вроде той, в которой она возвращалась к отцу, в арендованный ими дом на Корк-стрит.
А здания! В престижном районе города, Мейфэре, дома были из камня цвета меда или из красного кирпича – свидетельство богатства жильцов и таланта английских архитекторов. Каждый раз, когда Лавиния проезжала мимо очередного классического строения, украшенного колоннами, она вспоминала гравюры в греческих и латинских текстах ее брата Керрона. Со всех сторон возвышались острые шпили церквей.
Она перевела взгляд с оживленной улицы на продолговатую коробку, которую держала на коленях служанка. В коробке лежало платье непревзойденной элегантности, достойное самой принцессы – и даже королевы! Платье должно было войти в ее увеличивающуюся коллекцию тонких шелковых платьев, шляп с плюмажами, модных жакетов и туфель на каблуках. Сегодня с нее сняли мерку для настоящего костюма для верховой езды. «Необходимые расходы», – так заявил ее отец, ведь она не может кататься по Гайд-парку в обносках своего брата и сестры.
Карета медленно продвигалась по Корк-стрит, мимо нее проскочил портшез и занял удобное место у тротуара. Осыпая проклятиями носильщиков в ливреях, кучер обвинил их в грабеже. Не обращая внимания на оживленный обмен оскорблениями и угрозами, Лавиния осторожно вышла из кареты; узкие рукава, корсет и многочисленные слои муслина затрудняли ее движения.
В это время из носилок вышел пассажир. Он повернулся к ней и воскликнул: «О мой Бог! « У него были темно-карие глаза; светлые волосы развевались под ветром. Его эффектная красно-фиолетовая куртка и зеленые бриджи резко контрастировали с чистой белизной платья Лавинии.
– Я и не думал, что увижу такую красоту в этом сыром, сером городе, – обратился он к ней, подходя поближе. – Вам следовало бы жить в солнечной Италии, милая девушка.
Она была встревожена и польщена его смелыми словами. Незнание городских манер ставило ее в невыгодное положение, но она знала, что не должна поощрять мужчину, красивого или нет, флиртующего с ней на улице.
Он улыбнулся ей с высоты своего огромного роста:
– Мне известно, как здороваются люди в вашей стране. – Длинными, сильными пальцами он схватил Лавинию за подбородок, просунул голову под ее шляпку и поцеловал в щеку. Затем он очень нежно коснулся губами ее губ.
Кто этот безумец?
Вероятно, почувствовав, что она хочет удрать, он схватил ее за руки. Лавиния была очень напугана и оттого не могла произнести ни слова и лишь беспомощно смотрела на него. Его ухмылка была такой заразительной, что на секунду у нее возникло безумное желание улыбнуться в ответ. Затем к ней вернулся разум, и она вырвалась из его рук. Когда он снова шагнул к ней, она гневно взглянула на него и отступила.
Его носильщики посмеивались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87