Даже не открывая глаз, Кристина знала, что находится в своей старой комнате в Нортхэмптон-Хаус. Откуда взялась эта уверенность, Кристина, пожалуй, не смогла бы объяснить. Просто чувствовала это по привычным ощущениям, по знакомым запахам.
С большим трудом она открыла глаза. Свет на мгновение ослепил ее. Перед ней была знакомая комната – шелковые драпировки, расшитые японскими цветами. Сочетание белого, синего и зеленого. Мебель вишневого дерева – старинная, продуманно расставленная так, чтобы не заслонять японскую вышивку. Как и прежде, комната казалась Кристине музеем, а не домом, в котором живут люди. От одной мысли, что она находится в доме матери, тело покрылось капельками холодного пота. Ей захотелось немедленно бежать отсюда. Но куда?
Воспоминания опять отбросили Кристину в прошлое. Именно в этой комнате, в этой самой постели она лежала в ту страшную ночь, когда ее избил отец. Здесь она находилась в заточении, словно узник, до тех пор, пока ее раны не затянулись настолько, что к ней можно было пригласить доктора. Кристине показалось, что ей опять тринадцать лет…
Открылась дверь. В комнату вошла старая служанка Патриция, неся на подносе золотой кубок.
– Проснулись, ваша светлость? – сказала она. – Как ваше плечо, все еще сильно болит? Ну ничего, выпейте вот это. Вам станет легче.
Кристина хотела возразить, но у нее не было сил. Она молча выпила предложенное ей питье. Вскоре боль отступила, и Кристина опять погрузилась в тяжелый сон.
Она не знала, как долго она проспала. Кто-то входил в комнату, что-то говорил. Кристине показалось, что она узнала голос матери. Когда она проснулась и открыла глаза, в комнате никого не было. За окном слышалось птичье пение и голоса мальчишек-разносчиков:
– Клубника! Купите клубнику!
– Хлеб! Хлеб! Свежий горячий хлеб!
В окна смотрело яркое утреннее солнце. Боль немного утихла. Кристина подняла руку и под ночной рубашкой нащупала тугую повязку. Во всем теле ощущалась слабость, но теперь Кристина уже могла немного двигаться.
Кристина стала лихорадочно осматриваться, пытаясь понять, как долго она пролежала в беспамятстве. И вдруг вздрогнула, увидев сидящую в уголке комнаты мать.
– Я ждала, когда ты проснешься, – начала Саша своим хорошо поставленным голосом.
Кристина понимала полную свою беспомощность перед матерью. Поэтому решила быть крайне осторожной.
– Как долго я нахожусь здесь? – слабым голосом спросила Кристина.
– Достаточно долго, чтобы твоего дружка успели судить и приговорить к повешению, – ответила Саша, не скрывая своего торжества.
Кристина так сильно вздрогнула, что боль снова вернулась.
– Когда? – выдохнула она.
– Когда его повесят? – с удовольствием уточнила Саша. – Послезавтра, если не ошибаюсь.
Кристину не обманул безразличный тон матери. Она была уверена, что Саша не только точно знает день казни, но и ждет его с нетерпением.
– А я думала, что в Англии больше никого не вешают, – безжизненно прошептала Кристина.
– За грабеж не вешают. Это правда. Но его-то повесят за убийство, а это уже совсем другое дело, не правда ли? В тюрьме один из охранников перед смертью сказал, что в него стрелял бандит. Так что все очень просто. Его повесят – точно так же, как в финале нашей пьесы. Как только это случится, мы вновь начнем играть наш спектакль. Думаю, что от публики отбоя не будет. И, пожалуй, я должна поблагодарить тебя. Ведь это ты помогла полиции найти и задержать бандита. Во всяком случае, дала им ключ.
Кристина тяжело посмотрела на мать.
– Это ты навела инспектора Уортингтона на Хэйуорт.
– Разумеется. Мне было нетрудно догадаться, куда ты сбежала со своим бандитом. Я просто поставила себя на твое место. Ты, милая моя, сделала очередную ошибку – в который раз недооценила меня. Ну, может быть, теперь поймешь, что переиграть меня тебе никогда не удастся.
Спорить с матерью было бесполезно.
– А почему меня не вызывали в суд?
– Во-первых, ты была тяжело больна, – начала Саша. – А во-вторых, у нас была договоренность с инспектором: он получает своего бандита, но не впутывает в это дело тебя. Ведь никто, кроме меня, отца и инспектора, не знает, что ты и есть та самая Файран. Даже полицейские не догадывались, кого они задержали. Принц Уэльский – и тот не знает. Это был единственный способ уберечь твою репутацию.
– Мою репутацию!
Кристина не могла больше лежать. Она откинула одеяло, осторожно спустила ноги на пол и встала, опираясь здоровой рукой на спинку кровати.
– Послушай, мама. Что бы там ни было между нами, давай положим всему конец. Довольно. Хватит нам с тобой воевать, обижать друг друга. Мне нужна твоя помощь. Я должна увидеться с ним. Прошу тебя.
– Нет! – вспыхнула Саша. – Я не позволю тебе встречаться с этим мерзавцем. Да еще в тюрьме! Чтобы слухи потом поплыли по всему Лондону?
– Какое мне дело до слухов? – воскликнула Кристина. – Я должна увидеть его. Мама, прошу тебя, помоги! Я умоляю тебя…
– Помочь? А ты помогла мне, когда я тебя об этом просила?
Кристина недоуменно посмотрела на мать. Силы быстро покидали ее. Рука, на которую опиралась Кристина, начала заметно дрожать.
– Ты просила меня помочь? Когда?
– Когда хотела, чтобы ты вернулась в театр, чтобы занялась нашими костюмами. Насколько я помню, ты в ответ буквально плюнула мне в лицо.
Кристине показалось, что она ослышалась.
– Мама! Речь сейчас идет о моей жизни! А ты – о каких-то костюмах.
Саша встала, выпрямилась во весь свой рост и сказала, отчеканивая каждое слово:
– Театр – это моя жизнь.
Кристина побледнела, опустилась на ковер, протянула руку к матери:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83