– Понимаете, там, на континенте, совершаются удивительные открытия в науке. В Германии и Франции, да и в нашей стране тоже, университеты выпускают широко образованных людей, которые хотят сделать жизнь людей лучше. Всех, а не только привилегированного меньшинства.
В полумраке он разглядел, что она одобрительно кивала головой.
– Итак, вы готовили себя к духовному сану, а стали промышленником?
– Да, И я многих разочаровал тем, что не обосновался где-нибудь в далеком приходе в Уэльсе и не способствовал благим переменам в родной глубинке. Я давно понял, что это не мое призвание, и по этому пути я не пошел. Но я прилежно играл роль благодарного ученика до тех пор, пока не получил образование. Иногда я корю себя и считаю, что был неблагодарен и поступил дурно.
– Не думаю, что это так. – Констанс умолкла, прежде чем продолжить дальше. – Мы делаем все, мистер Смит, чтобы выжить. Мир, в котором мы живем, не так уж совершенен. И можно возразить, сказав, что дело, каким вы сейчас занялись, гораздо важнее, потому что приносит людям больше пользы, давая им работу и создавая нужный продукт для всех. Это важнее проповеди в церкви, полной людей, которые не хотят да и не собираются меняться. Нет, мистер Смит, то, что вы делаете сейчас, это во благо каждому.
Джозеф прислонился спиной к грубой кладке стены. Что сказала Абигайль о его увлечении наукой? Что у него интересы человека среднего класса. Вот что она сказала. Сначала рассмеялась, а потом сказала, что это удел людей среднего класса заниматься наукой. Он все еще помнил сияние ее волос, когда на них падал свет. Однажды он сказал ей, что они как золотые нити. Банальность, но именно такими они ему казались.
Перемена, произошедшая в Абигайль, была быстрой. Он вспоминал, как стал замечать ее приметы, предвестники того, что неизбежно должно было случиться. Его интерес к науке более не казался Абигайль ни интересным, ни забавным.
– Мой отец считает, что наука – это занятие представителей среднего класса, – как-то скова повторила Абигайль. – Он говорит, что если кто-то любит слушать музыку, то нанимает скрипача, а не сам играет на скрипке. Играть музыку самому – дело унизительное для подлинного аристократа.
– А, – только и ответил ей тогда Джозеф. А потом добавил: – Но я не аристократ, да и к среднему классу тоже не принадлежу, следовательно, мне можно играть на скрипке.
Абигайль ужаснулась:
– Вы играете на скрипке?
Когда же он признался, что когда-то действительно играл на скрипке, Абигайль содрогнулась. На этом все и кончилось.
Абигайль ныне стала леди Мерримид. С тех пор он ее уже не видел.
– Простите меня, мистер Смит.
Констанс что-то говорила. Но он ничего не слышал, когда вспоминал об Абигайль.
– Простите меня, мисс Ллойд. Мои мысли унесли меня далеко отсюда, поэтому я не слышал ни слова.
– Если ваши мысли унесли вас так далеко, то, надеюсь, вам там было тепло к сухо, – пошутила Констанс, и даже не видя ее в темноте, он чувствовал улыбку в ее голосе. – Я хотела бы знать, что за люди эта семья Гастингс?
– Семья Филипа?
– Да. Я знаю только Филипа, но до меня доходили странные слухи о его отце. Пожалуйста, не повторяйте, это не важно…
– Я все расскажу вам, мисс Ллойд. От герцога Боллсбриджа я видел только добро, когда был мальчишкой. Он хороший человек и обладает чувством юмора, к тому же очень любит свею семью.
– Это правда, что он эксцентричен?
– Нет, для меня и для других, кто его понимает, он таким не кажется. У него современное, правильное и нормальное неприятие светского общества, и то, что он его избегает любыми способами, вполне понятно. Для того чтобы держаться от общества подальше, он воспользовался своей репутацией человека эксцентричного. Мне кажется, что он получает удовольствие от того, что кто-то считает его чуть тронутым. А так он прост, добр и приветлив, если компания, в которой он находится, ему приятна.
– А герцогиня?
Тут Джозеф призадумался, прежде чем ответить. Стоит ли говорить Констанс о том, что ее будущая свекровь занята лишь тем, как подняться еще выше по светской лестнице? Она этим жила, поэтому Джозеф Смит был удивлен, когда она позволила сыну обручиться с нищей гувернанткой, пока не узнала, что Филип стал посмешищем всего света из-за того, что ему отказали все подходящие невесты Англии и парочка подобных в Индии.
– Мистер Смит, ваше молчание слишком красноречиво.
– Нет, что вы! – Он подумал, что излишне торопится отрицать это. – Нет. Герцогиня по своему происхождению не была подготовлена занять такое высокое положение в свете. Кажется, когда она встретилась с герцогом, он не собирался унаследовать титул. Лишь спустя много лет, когда его отец и два старших брата погибли, титул перешел к нему, третьему сыну, не готовому его принять.
– Тем более кажется странным то, что герцогиня согласна на наш брак, – продолжала удивляться Констанс. – Ведь теперь она не сомневается, что ее сын унаследует титул герцога. Если она сама не аристократка… ее поведение кажется вдвойне странным.
– Почему вы так считаете?
– Потому что те, кто не принадлежал в прошлом к привилегированным классам, пуще всего боятся нарушать правила высшего света.
– Вы более чем проницательны, мисс Ллойд.
И хотя Джозеф улыбался, когда сказал это, Констанс почувствовала в его голосе глубокую печаль. Жизнь неласково обошлась с ним, и независимо от того, осознавал он это или нет, в нем угадывалась скрытая боль. Констанс были близки его чувства, и она понимала это. Она знала не все детали его жизни, имена или события, сделавшие его таким, каков он есть. Она знала его лично, скорее интуитивно, и чувствовала, что это останется с ней надолго, возможно, навсегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86