Ей хотелось побыстрее принять ванну и снова оказаться в кругу семьи, рядом со своими близкими. Рядом с Томасом. О Господи, как же ей хотелось вновь увидеть Томаса!
Когда экипаж подъехал к дому леди Кэтрин, Блу немного помедлила, прежде чем открыть дверцу кареты. Сначала она привела в порядок мысли, подождала, когда дыхание выровняется, и попыталась укрыть свою любовь в самом потаенном уголке сердца. Только после этого она выскочила из кареты и подбежала к двери.
Они ждали ее. Стоило Блу войти в дом, как все бросились к ней с объятиями и поцелуями. Все старались дотронуться до нее, как будто никто уже не верил, что она вернется. Сесил и тетушка Трембл то и дело утирали слезы.
– Мы так боялись, что эти негодяи убьют тебя! – вскричала пожилая леди, прежде чем упасть в обморок.
Даже Изабелла была здесь.
– Месье сказал, что похитители скорее всего освободят тебя именно сегодня. – Она привлекла Блу к своей огромной груди и крепко сжала ее в объятиях. – Мои подруги так переживают, что отказались тебе помочь. Но они не знали…
– Ох, Блузетт! – Сесил схватила сестру за руку. – Дорогая, я чуть с ума не сошла от тревоги за тебя. – На ресницах Сесил блестели слезы. – Слава Богу, ты дома и в безопасности!
Даже леди Кэтрин украдкой утирала глаза.
Месье изо всех сил стиснул Блу в объятиях. Моутон же обхватил девушку за плечи, заглянул ей в лицо и широко улыбнулся, сверкнув ослепительно белыми зубами.
Наконец Блу перевела взгляд на Томаса. Глаза его потемнели, а возле губ обозначились глубокие складки. Все эти недели он страдал вместе с ней. Ее боль была его болью.
– Ради Бога, Эдвард, поприветствуй Блузетт. Она снова дома, – сказала Сесил, улыбаясь сквозь слезы. – Ты не поверишь, Блу. Хоть сейчас по виду Эдварда этого и не скажешь, но он переживал больше всех. Они с Моутоном каждый день тебя искали. И все это время он не мог ни есть, ни спать, как и веемы.
На глазах у всех они шагнули навстречу друг другу, словно две ожившие статуи. Леди Кэтрин, стоявшая рядом с ними, заметила, как исказились их лица, и отвернулась, чтобы не видеть, какое невыносимое страдание отражается в их глазах.
Блу коснулась щекой его щеки, двигаясь неловко, точно деревянная кукла. Герцог поднял руки и обхватил девушку за плечи. Его прикосновение пронзило ее огненными стрелами, и она судорожно сглотнула, сдерживая слезы. Затуманенные болью глаза Томаса, казалось, смотрели прямо ей в душу.
– Кто это был? – прохрипел он.
– Лорд Милтон Хамфершир.
Глаза Томаса превратились в черные льдинки. Он поднял голову и выразительно взглянул на Моутона. Великан кивнул, и Блу поняла, что Хамферширу недолго осталось жить на этом свете. В прежние времена она пожелала бы сама предать негодяя смерти. Но теперь ей было достаточно знать, что Хамфершир не уйдет от возмездия.
Глава 20
Собираясь в Ньюгейт, Блу одевалась с особой тщательностью. Она уложила волосы в высокую прическу и, чтобы сохранить ее форму, опрыскала специальным составом из костного клея, говяжьего жира, орехового масла и ванили. Смесь благоухала розовым маслом. Духи она заказала в роскошном магазине на Джермин-стрит. Ее платье было слишком тонким и легким для холодного февральского дня, но Блу хотела, чтобы отец увидел ее в шелках, как часто представлял в мечтах.
Отступив на шаг от зеркала, она окинула себя придирчивым взглядом. Перед ней стояла настоящая английская леди – фарфоровая статуэтка в облаке сапфирового шелка, воплощение изысканности и грации. Девушка пожала плечами и горестно вздохнула. Как сильно она изменилась. На глаза ее навернулись слезы, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не заплакать.
И все же она – дочь Бо Билли Моргана. Слава Богу, этого у нее никто не отнимет. Возможно, Блу ощутила в себе отцовскую силу. Блузетт Морган не станет плакать.
Она расправила плечи и в последний раз поправила прическу. Затем надела шляпку, взяла из рук своей новой горничной бархатную накидку и позвала Месье и Моутона, которые должны были ее сопровождать.
Когда карета остановилась на Холборн-стрит, Блу стиснула руку Месье и закусила губу.
– Его повесят, и это – моя вина, – тихо сказала она. За окном экипажа возвышались мрачные стены Ньюгейтской тюрьмы. При мысли о том, что Бо Билли встретит свою смерть за решетками толщиной с мужское запястье, у девушки сжалось сердце. Тот, кто привык повелевать морями, кто познал подлинную свободу на солнечном острове, ставшем его королевством, умрет здесь, в холодном и сумрачном Лондоне.
Месье сжал ее холодные пальцы.
– Мистер Морган знал, на что идет, Блузетт. – В глазах француза была скорбь. Он оплакивал участь своего друга.
«Билли не винит тебя ни в чем», – жестами показал Моу-тон.
– Как он? – спросила Блу, обводя глазами стены тюрьмы.
Месье и Моутон приходили сюда каждый день после объявления приговора. Блу уже знала, что отец здоров и ни в чем не нуждается.
– Мы сделали все, что могли, – ответил Месье. – Я дал денег, чтобы его лучше кормили и освободили от оков. С него сняли кандалы. Я заплатил тюремщикам за свечи и уголь, дал денег надзирателю, сторожу и жене привратника. У него есть все необходимое.
Блу молча кивнула и, высоко подняв голову, вышла из кареты.
Они вошли в ворота, заплатили за вход, и молчаливый тюремщик проводил их по лестнице в так называемый «садок», просторный грязный холл, где ждали своей очереди посетители. Сквозь трещины в дубовом полу проступала смола, и Блу пришлось приподнять юбки, чтобы не запачкаться. В холле толпилось множество людей. Здесь были богато одетые дамы и джентльмены, оборванные дети, размалеванные шлюхи и подозрительного вида субъекты с физиономиями висельников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120