От дома Коблеров осталась только кирпичная труба. Одна стена дома Гринов уцелела и осталась стоять. Пустой дом сгорел до основания, а от дома Сэма осталась только горка углей, и обломков.
Он стоял у кромки обгоревшей травы, где прежде была его палатка, глядя на следы разрушения и на струйки кудрявого дыма, поднимавшегося от пепелища.
– Я убью сукина сына, – пробормотал Сэм сквозь зубы.
Он знал, что, как только ему удастся уладить дела со своей семьей, он сядет на поезд до Колорадо-Спрингс, найдет Герба Гаунера и забьет его насмерть. И ему было наплевать на то, что руки его опухли и из них сочилась сукровица. Но пули ему было мало. В пуле нет ничего от личности, выпускающей ее. Она безлика. К тому же смерть от пули слишком скорая и быстро прикончит гадину, способную скорее сжечь заживо своих внучек, чем позволить Сэму заботиться о них.
– Кого это ты собираешься убить?
Начальник полиции Дэррелл Коннелли протянул Сэму чашку кофе, потом качнулся назад на каблуках сапог и принялся разглядывать дом Сэма сквозь все еще поднимавшийся от руин дым.
– Я знаю, кто устроил пожар, – сказал Сэм хрипло. Глаза его превратились в две сверкающие ненавистью щелочки. – Это тот самый ублюдочный сын шлюхи, который устроил пожары в зале дома профсоюзов и в доме Уиттира.
Коннелли повернул голову:
– Это АлбертУэйлс, и сейчас он сидит у меня в тюрьме.
Сэм уставился на него.
– Поймал его на месте преступления. Три дня назад он пытался поджечь новый отель.
– Ты поймал поджигателя, но не того, кто его нанял, потому что сначала я убью именно этого подонка.
И Сэм знал, что получит от этого удовольствие. Сейчас он мог думать только о том, как убьет Герба Гаунера.
– Ты думаешь, Сэм, что знаешь, кто нанял Уэйлса, но уверяю тебя – это заблуждение. Мы умалчивали о том, что поймали его, до тех пор пока не выяснили все обстоятельства. Уэйлс действовал один и сам по себе. Его никто не нанимал. Он бывший член профсоюза и работал на Уиттира до тех пор, пока тот не уволил его. Он решил поджечь отель, потому что прослышал, что Уитгар совладелец. – Коннелли внимательно изучал лицо Сэма. – Он знает тебя в лицо, но не знал, что ты строил дома для профсоюза и для Уиттира. Говорит, что ничего не имеет против тебя, и я ему верю. Когда мы первый раз его допрашивали и спросили о тебе, он не понял, кто ты и о чем идет речь.
Когда для Сэма забрезжила правда, он ощутил нечто похожее на тоскливую ноющую боль где-то внутри. Значит, Гаунер не имел отношения к пожарам. Но Сэм помнил пожар, начавшийся в доме Драйфуса, о котором не знал никто, кроме него. Впрочем, об этом можно подумать и позже.
– Если ты уверен, что поджигатель – Уэйлс, а он не мог устроить пожара здесь, потому что сидит в тюрьме, – Сэм махнул рукой в сторону груды дымящихся развалин у его ног, – кто в этом случае виноват в этом пожаре?
Какая-то часть его отказывалась поверить в то, что Герб Гаунер не виновен.
– Я думаю, на этот вопрос сможет ответить Дэйл, – сказал Коннолли, видя, что начальник пожарной охраны приближается к ним. – Сообщи Сэму то, что сказал мне.
Дэйл Мерсер сделал Сэму знак приблизиться к краю пепелища.
– На основании того, что ты рассказал нам, и того, что мы увидели сами, пожар начался отсюда, от кухонной стены, выходящей во двор. – Присев на корточки, он покопался палкой в углях. – Видишь это? – Он нашел кухонную раковину, потом осколки стекла и оплавившийся кусок металла. – Это остатки лампы. Опираясь на свой опыт, могу сказать, что примерно в девяноста девяти процентах случаев пожар начинается с этого. И в этот раз он начался отсюда. – Он поднял глаза на Сэма. – Не понимаю, почему вы держали зажженную лампу возле окна, но догадываюсь, что это было именно так.
Сэм уставился на осколки стекла и оплавившийся кусок металла и вспомнил, как трепетали от ветра занавески на окне кухни. Энджи ведь говорила, что положила в склеенную чашку матери несколько мелких камешков, чтобы ее не сдуло ветром с подоконника. Он помнил, как сотрясались от ветра парусиновые стены его палатки.
Значит, пожар был всего лишь несчастным случаем. Лампа Дейзи и ветер, вздувший занавески так, что они оказались поблизости от зажженной лампы. О Иисусе сладчайший!
Его плечи поникли, и теперь он ощутил боль в руках и спине. А ведь он был уверен, что виноват Герб Гаунер. Все часы, что он простоял в цепочке, передавая ведра с водой, он кипел ненавистью к Гербу. Он так отчаянно хотел убить Гаунера, что это желание с трудом оставляло его даже теперь, когда он узнал правду.
– И никаких сомнений? – спросил он наконец. Но, глядя на оплавившийся остов лампы, уже знал ответ. Брандмейстер и начальник полиции поговорили еще минут пятнадцать, но он уже предвидел, к какому заключению они придут.
Подняв голову, он смотрел на другую сторону пожарища и видел Энджи, переходящую улицу. Она выбирала, куда поставить ногу среди грязи и лужиц стоячей воды. Энджи была растрепанной и измученной, и он догадался, что она ни минуты не отдохнула, с тех пор как он ненадолго увидел ее перед рассветом. Он заметил, что руки ее забинтованы, и сердце его сжалось. Слава Богу, что она и его дочери остались в живых. Остальное значения не имело.
– Девочки все еще спят, – сказала Энджи, кивнув Коннелли и Мерсеру.
– В доме Тилли собрание. Они думают, куда определить Коблеров и Гринов. Молли и Кен предложили нам свой дом, и я приняла их предложение.
Она чуть вздернула подбородок, будто бросала вызов ему на всякий случай, если он вздумает возражать. Но черт возьми, с какой стати он стал бы это делать? Им было больше некуда идти, а Молли и Кен собирались уехать в Денвер нынче утром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104