— Будем надеяться, что у тебя все получится, — сказала Мем, глядя на Джейн так, словно видела ее впервые.
Джейн Мангер — сбежавшая жена по имени Элис Беррингер. А Хэнк Беррингер мертв. Мем не могла заставить себя поверить в это. Все, что произошло в последние полчаса, представлялось ей действительностью, отраженной в кривом зеркале.
— Так вы даете мне слово, что будете молчать до ужина?
Мем кивнула, и Джейн обняла ее.
— Скажите Перрин, что я хотела жить честно. Скажите ей, что… — Закрыв глаза, она стояла пошатываясь. — Спасибо. Вы обе… вы спасли мне жизнь.
Слезы потекли по щекам Бути, слезы, которых она не замечала. Сестры стояли обнявшись; они смотрели, как Джейн быстро пошла к своему фургону. Они подождали у ивняка, пока Джейн не появилась снова, с саквояжем в здоровой руке. Она посмотрела на них, словно хотела навсегда запомнить их лица, потом развернулась и пошла к караванам, ставшим лагерем у прохода.
— У нее все будет хорошо, — сказала Мем через несколько минут.
Они наблюдали, как Джейн свернула к группе мужчин, работающих у фургонов, на холщовых крышах которых было написано: «Доедем до Калифорнии, чтоб нам лопнуть!»
Бути отжала воду из своих юбок и расправила плечи.
— Мем? Как ты думаешь, то, что я спасла жизнь тебе и Джейн, искупило мою вину… ну, что я тогда разболтала Джейку Куинтону?
Мем заморгала:
— Конечно. Это уж точно.
— Тогда хорошо. — На лице Бути было написано удовлетворение. — Не могу дождаться, когда расскажу Августе, что и я совершила героический поступок. Я! — Она сделала шаг вперед, потом остановилась и обернулась к Мем. — О, дорогая, ты не поможешь найти мою теплую шаль? Совсем не похоже на июльскую погоду. И почему у нас не такой большой и веселый костер, как у других?
Мем уставилась на нее, потом разразилась истерическим хохотом. Бути есть Бути, немного испуганная, слегка возбужденная. Однако Бути уже не та женщина, которую Мем знала в начале путешествия. Больше она не будет такой беспомощной, зависимой от обстоятельств и людей. Теперь это уже новая Бути Гловер.
— Насобирай сучьев или коровьих лепешек, и я разожгу тебе костер, самый большой в лагере.
— Вот переоденусь и пойду поищу растопку. — Бути вдруг широко улыбнулась. — И возьму с собой чугунок. На всякий случай.
Покачав головой, Мем пошла за ней к фургону.
— Бути! — Когда Бути остановилась у самого фургона, Мем сказала со слезами на глазах: — Я так рада, что ты отправилась со мной в это путешествие. Я горжусь, что ты моя сестра, и я тебя люблю.
— О Мем! Ты никогда не говорила мне таких слов! — Лицо Бути осветилось радостью. — Я думала, что ты не хотела брать меня с собой. Я даже думала… — Она замолчала, и слезы блеснули на ее ресницах. — Я тоже тебя люблю. Я всегда хотела быть похожей на тебя. Но мне это никогда не удавалось.
— Ты замечательная, когда остаешься сама собой.
Сестры обнялись, и это было восхитительное мгновение, омраченное только одним обстоятельством — они причастны к убийству. И еще Мем вдруг вспомнила, что потеряла рисунок Тии — тот, где изображен Уэбб. Мем сказала себе, что ей не нужен никакой рисунок, пока она хранит его образ в своей памяти. На всю жизнь запомнит она это удивительное путешествие.
Глава 19
Из моего дневника.
Август 1852 года.
Джейн убежала. Я рада. У Джейн был острый, всевидящий взгляд. Иногда я замечала, как она смотрела сперва на меня, а потом на Коуди и все знала. Если бы ей не пришлось сбежать после того, как она убила своего мужа, я была бы вынуждена наказать ее.
Мне хочется наказать кого-нибудь за то, что мне так плохо. Мне хочется сделать это. У меня столько всего накопилось внутри. Я с трудом могу стоять прямо, у меня возникает боль в желудке, когда я вижу его с этой шлюхой. Я боюсь, что то, что началось как испытание для меня, превращается в нечто другое, я так боюсь, что его чувства к ней сильнее, чем ко мне. Я ее предупредила. Лучше ей убраться с моего пути.
Я уже близка к тому, чтобы наброситься на него со слезами и криками. Я устала от всех этих секретов. Устала до смерти от этой игры, в которую мы играем. Он пугает меня своими отношениями с этой шлюхой, испытывая глубину моей любви и моего доверия. Не знаю, сколько еще я смогу все это вытерпеть. У меня в голове все перемешалось.
Я поняла, он не сознается в нашей любви до конца путешествия. Но он считает возможным проявлять симпатию к этой шлюхе. У меня от этого болит голова, потому что я его не понимаю.
Единственное, что меня успокаивает, это возможность смотреть ему в глаза. Он садится напротив меня на спевках по пятницам у костра Копченого Джо. Я вижу его любовь. Я чувствую ее. Я понимаю тайные знаки, которые он мне посылает. И почему так не может быть всегда? Я бываю тогда так счастлива. Но потом, на следующий день, он смотрит мимо меня, словно я невидимка. И тогда мне хочется наброситься на него с руганью, терзать его, кусать и царапать.
Она говорила, что я не в своем уме. Время от времени я вспоминаю ее слова. Она была не права. Я не сумасшедшая. Я просто злюсь. Я так сердита!
Отрезок пути на юго-запад от Саут-Пас до форта Бриджер был таким пустынным, что вряд ли Перрин видела что-либо подобное. Даже полынь высохла и сморщилась при температуре, превышающей к полудню сто градусов. Ручьи пересохли, и дно их растрескалось, словно головоломка, где нужно сложить мелкие кусочки, чтобы получилась картинка. Поскольку вода была слишком драгоценной, чтобы ее тратить попусту на умывание и стирку, толстый слой пыли покрывал лица, руки и одежду людей.
Сара внимательно разглядывала грязь под ногтями, потом вздохнула и лениво ударила вожжами по спинам мулов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117