Если на зерне остается вмятина от ногтя, значит, пришла пора жатвы. Зерно не поддалось, но по сравнению с предыдущим разом явно стало мягче. Опыт подсказывал ей, что пшеница созреет на днях. — До жатвы — неделя, если не меньше. — Гуртовщики погонят скот по ее полям через четыре дня. После этого останется только вытоптанная солома и обломанные стебли.Совершенно опустошенная, Рози сухими глазами смотрела на свои поля. Ее отчаяние было слишком велико, чтобы облегчить его слезами.— Приходилось тебе видеть перегон скота, Стоун?— Однажды. — Он схватил ее за плечи и повернул лицом к себе. — Какую часть урожая можно потерять и все-таки остаться с прибылью?Рози горько усмехнулась.— Я все забываю, что ты не фермер. Ты смотришь туда и видишь только семь акров земли. Я же смотрю на них и вижу семьдесят, может, восемьдесят бушелей зерна. Чтобы получить прибыль, мне нужно каждое зернышко, но в любом случае речь идет о считанных долларах. Уже есть известия о небывалом урожае в Айове и Миссури, который собьет цену. Мне нужно все!Нахмурившись, Боуи отпустил ее. Засунув руки в карманы, он задумчиво взирал на поля, освещенные последними отблесками уходящего дня.— Иди в дом. Я скоро приду.Горе Рози тяжелым грузом обрушилось на него с того момента, как они вернулись домой. В первом порыве гнева он хотел помчаться в лагерь гуртовщиков и силой оружия заставить их вернуться на тропу. Но Боуи слишком хорошо знал: под дулом револьвера можно пообещать все, что угодно. Не успеет он покинуть лагерь, как соображения выгоды повернут стадо на Пэшн-Кроссинг.Боуи нагнулся, отломил колос и размял его между ладонями. Пот, кровь и слезы взрастили это зерно. Палящее солнце и натруженные спины. Кровавые мозоли и изнемогающие мышцы. Любовь вместе с ненавистью, надежды и тревоги. Меньше всего его волновали цены на зерно, потому что деньги перестанут быть проблемой для Рози Малви. Первое, что Боуи намеревался сделать по возвращении в Вашингтон, — так это открыть на ее имя солидный счет. Ни ей, ни Лодише больше не придется выбирать между сахаром и кофе. Он уж постарается, чтобы Рози ни в чем себе не отказывала. У нее будет дом где-нибудь подальше от иссушенных равнин Канзаса, карета, прекрасные лошади, драгоценности и — если захочется — платья из Парижа.Боуи повернулся и долго смотрел на дом, на надгробие, тускло поблескивающее в призрачном мерцании звезд. Затем размахнулся и выбросил зерна.Рози не нужны кареты и платья из Парижа. Единственное, чего она жаждет, — это месть. Боуи никогда не слышал, чтобы она упоминала о чем-нибудь еще. Но чтобы отомстить, чтобы обрести себя, ей необходим прибыльный урожай.Широко расставив ноги и скрестив на груди руки, Боуи прислушивался к шепоту волнующихся под ночным ветерком колосьев. День и ночь в его голове раздавался этот звук, и Боуи научился ненавидеть его, потому что он олицетворял собой боль Рози. Боуи сомневался, что когда-нибудь забудет шелест сухих стеблей пшеницы. Хотя скоро все это останется в прошлом.Наступала пора жатвы, и близилось к концу его пребывание в округе Галливер. Он никогда не обещал Рози, что останется с ней до получения прибыли. Боуи дал слово остаться до конца уборки урожая.Временами он подумывал отправить телеграмму Александру Дюбейджу и сообщить, что жив и когда намерен вернуться в Вашингтон. Сьюзен и сенатору легче узнать обо всем от Дюбейджа, чем пережить шок, получив письмо от покойника. Конечно, они будут возмущены — и совершенно справедливо — тем, что все эти месяцы он держал их в неведении, позволяя считать себя мертвым. Едва ли его ждет теплый прием.Сьюзен станет презирать его, даже не пытаясь понять. Еще большую боль причиняла ему другая мысль: отец, несомненно, считает повешение справедливым возмездием для сына, запятнавшего честь семьи.Но тяжелее всего было думать о Рози. Ведь в ее сияющем взгляде да и в каждой улыбке светилась любовь к нему. Рози, с ее трогательной храбростью и несгибаемой волей. Рози, которая наконец поверила мужчине и начала верить в себя.От сознания того, что придется покинуть Рози, обмануть ее доверие, сердце Боуи сжималось. Рози Малви проникла в его плоть и кровь; он жил ее мечтами, работал во имя достижения ее целей, каждое утро вставал с мыслью о ней. Думая о расставании, Боуи вспоминал, как стоял на виселице с петлей на шее. Рози сделала бы всем большое одолжение, позволив ему умереть в тот день.А теперь он причинит ей зло, поступит с ней недостойно, как делал это каждый раз, уступая своей страсти.Боуи убеждал себя, что Рози обрела радость, познав настоящие отношения с мужчиной, и это важнее его предательства. Но в глубине души он знал, что это доводы труса. Боуи лгал себе, и презирал себя за эту ложь, прекрасно сознавая, что оказался с Рози в постели потому, что желал ее, как никого в жизни. Из-за своей слабости он усложнил и без того невыносимую ситуацию.— Катись все к дьяволу!Рози заслуживала такой же трепетной и самозабвенной любви, на какую была способна сама. Она заслуживала мужчину, имеющего цель в жизни, свободного и открытого, готового всегда поддержать ее. Боуи не мог дать Рози ничего, кроме боли и страданий. Его душа разрывалась при мысли о том, что он не оправдал ее доверие.Для себя впереди Боуи не видел ничего, кроме зияющей пустоты, простирающейся до конца его дней. Без кавалерии у него не было будущего, цели и желаний, не было основания, на котором строится жизнь и произрастает гордость. Сломленный тем, что с ним произошло, он жил одним днем, да и на тот ему было наплевать.На всем белом свете только Рози имела для него значение. Ее кровь струилась в жилах Боуи, ее боль становилась его болью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109