– Учти, после двух меня не будет дома!
И Алена дала отбой. Лиза опустила трубку.
– С меня хватит, – сказала тихо, но твердо. – Я согласна быть героем сериала, хоть второстепенным, хоть статистом. Я согласна жить в колее и вслепую. Пусть все станет, как было!
Горохов взял шпагу, как шампур, и придирчиво понюхал колбасу.
– Мне ведь их жалко, – еще тише сказала Лиза. – Они же родные люди.
– Персонажи.
– Ладно. Родные персонажи. В сущности, они ничем не отличаются от людей.
– Если, – Горохов по-кошачьи прищурился, – персонажи ничем не отличаются от людей – зачем вы вообще заварили эту кашу?
Лиза, не отвечая, долго смотрела в костер. За прошедшие сутки мир поменялся разительно; что же теперь, смотреть в глаза Алене, врать, что не знает, где Пашка…
А что будет потом? Когда найдут его тело в гараже, вместе с Лизиной сумкой?! Где, кроме колоды карт, лежат еще и документы…
– Лиза, вас ведь предупреждали, – Горохов зубами снимал колбасу с клинка и ел, часто облизываясь.
– О таком? Если бы я знала…
– Смену жанра сложно предугадать заранее. Все зависит от множества факторов. До сих пор я был уверен, что вы, во-первых, претендуете на человеческую жизнь совершенно справедливо, а во-вторых, своего добьетесь. Но теперь я больше не уверен. Мне жаль.
– Мне тоже, – честно призналась Лиза.
Они замолчали.
– Денис, а что это значит – быть человеком? – спросила Лиза.
– Ну, как же, – Горохов сорвал пучок травы и принялся чистить шпагу. – Во-первых, быть гуманным, чувствовать ответственность за мир, опекать животных, своих младших братьев. Во-вторых, гордиться человеческим званием и не ронять его перед лицом опасностей, неудач, мировых катаклизмов…
– Вы издеваетесь? – Лиза бледно улыбнулась.
– А вы? – серьезно спросил он в ответ. – Вы у перемещенной личности, у кота, по сути, спрашиваете, что значит быть человеком!
Он поскреб шпагу ногтем, повертел, ловя солнечные блики, и спрятал обратно в трость.
– Ну, вы, насколько я понимаю, общались со всеми этими… фантомами вроде меня, – сказала Лиза. – С тенями, с проекциями, с вещами… с проклятиями…
– С проклятиями не общался, – суховато ответил Горохов. – С остальными – да. На бытовом уровне разница незаметна.
Солнце поднималось, высвечивая сосновые кроны. В стороне, в отдалении, все громче звучала трасса.
– Лиза, – сказал Горохов, поигрывая тростью. – А зачем вы решили стать человеком, если даже не знаете, что это значит? Чем отличается от вашего прежнего статуса? Ради чего дразнить сериал, возмущать информационную среду и рисковать, между прочим, своим существованием?
Она не ответила.
– Я могу точно сказать, что быть человеческим мужчиной значительно лучше, чем котом, потому что котам не дают водительских прав, – сказал Горохов. – Но вы, вы можете сказать, почему быть человеком лучше, нежели простым героем сериала?
– Мне было… тесно, – сказала Лиза. – Иначе не могу объяснить.
В траве неподалеку от костра включился звонкий кузнечик.
– Что мне теперь делать? – спросила Лиза.
Горохов пожал плечами:
– Ищите карты. Где они?
* * *
На заброшенной стройке было тихо и сонно, дремали в траве бездомные собаки, вились бабочки и мухи. Лиза сидела, дрожа, оглядываясь каждую секунду: ей казалось, что за ней наблюдают, что тень придорожной липы шевелится как-то странно, что на краю зрения происходит движение, неразличимое прямым взглядом. Выбирая между двумя страхами – остаться одной или идти с Гороховым в невыносимо жуткий гараж, – она устроила так, чтобы бояться одновременно того и другого. Гараж был здесь, в двадцати шагах, и прошло долгих пять минут с тех пор, как туда вошел Горохов; вокруг, казалось, не было никого, кроме собак и насекомых, и даже продуктовый магазинчик не поднимал с утра пыльных оконных жалюзи. Лиза сидела на краю катушки из-под кабеля, скрытая травой и грудами кирпича, и мечтала, чтобы их с Гороховым здесь никто не увидел. И не запомнил. И не сообщил потом милиции.
Открылась дверь гаража. Вышел Горохов, держа в левой руке Лизину сумку, а в правой – трость. Прикрыл дверь, но не стал запирать и зашагал по тропинке, легко и буднично, словно каждый день тем и занимался, что возвращался на место убийства.
– Вот, – он протянул Лизе сумку. – Проверьте: карты там?
На боку сумки имелось кровавое пятно, темное и заскорузлое, похожее по форме на Африку. Лиза колебалась целую секунду, прежде чем взять сумку в руки.
Колоды не было. Груда мелкого хлама, паспорт и пустой кошелек – но карт в сумке не оказалось.
– Интересно, – сказал Горохов. – Может, вы их оставили дома?
– Нет… Не помню.
Она посмотрела на Горохова снизу вверх – и удержалась от истерики:
– Я не могу идти домой. Алена меня увидит и сразу все поймет. Я не смогу с ней разговаривать.
– Кажется, после двух ее не будет дома?
– У меня нет ключей!
Горохов вытащил из кармана связку ключей, на которой Лиза узнала Пашкин брелок.
* * *
В квартире все было так привычно и буднично, что у Лизы закружилась голова. Она не спала ночь, она несколько раз пережила смертельный ужас; больше всего на свете ей хотелось принять душ и завалиться спать на родной диван.
Алена, уходя, оставила на кухонном столе записку: «Позвони, когда придешь! И включи телефон!»
Карты нашлись на тумбочке в Лизиной комнате. Лиза взяла их между ладоней, крепко сдавила; некстати вспомнился тот день, когда Алена здесь, в этой самой комнате, наставляла молодых насчет ремонта, Пашка с сонным видом сидел на подоконнике, а девочка Света переминалась с ноги на ногу, заранее со всем согласная, смирная, обыкновенная до зубовного скрежета…
Была ли Света персонажем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18