Это зрелище показалось ей таким знакомым, словно она смотрела в зеркало.
— Хорошо, — сказала Женевьева, отлично зная, что никогда не выполнит его просьбу. — Я сделаю так, как вы хотите.
Хейдон внимательно посмотрел на нее, но она спокойно выдержала его взгляд.
— Отлично. — Он поднялся и отошел от Женевьевы, чувствуя, что невольно раскрыл перед ней какую-то часть своей души. Подобная откровенность не входила в его привычки.
— Пойдемте в столовую и пообедаем с детьми? — предложила Женевьева.
— Прошу прошения, но я лучше поднимусь к себе и прилягу. Я очень устал. — Однако Хейдон не сделал ни шагу к двери, продолжая смотреть на огонь.
— Хотите, чтобы я принесла вам что-нибудь?
— Нет. — Чтобы сгладить резкость, он добавил: — Благодарю вас.
— Тогда, возможно, позже?
— Может быть.
Женевьева почувствовала, как Хейдон внезапно отдалился от нее, и удивилась, что это так сильно огорчает ее. На секунду она заглянула ему в душу, и ей показалось, будто ему хочется ощутить на своих могучих плечах ее слабые руки, предлагающие надежду и утешение. Ее опыт общения с мужчинами ограничивался ухаживанием Чарлза. Всего несколько бесстрастных поцелуев. Хотя светловолосый жених казался молоденькой Женевьеве красивым, его постоянно недовольное лицо и склонная к полноте фигура никак не могли сравниться с чеканными чертами лица и мощным телосложением лорда Рэдмонда. Она видела его абсолютно обнаженным и знала, что он силен, ловок и гибок, как пантера. Невольно Женевьева подумала о том, что бы она почувствовала в крепких объятиях Хейдона, ощущая на губах его поцелуи.
От этих мыслей ее бросило в жар.
Женевьева встала и направилась к двери, напоминая себе, что ее отношения с лордом Рэдмондом — следствие злосчастных обстоятельств, и ничего более.
Однако желание остаться с ним было столь сильным, что она украдкой бросила последний взгляд на его могучую фигуру, вырисовывающуюся на фоне догорающего огня в камине.
Глава 5
В течение следующих нескольких дней Хейдона и Джека познакомили с обязанностями, которые им предстояло выполнять в качестве новых обитателей дома. Хейдон понимал, что в его доме эту работу, разумеется, выполняла многочисленная прислуга.
Джек успешно изобретал разнообразные способы, с помощью которых можно было бы увильнуть от работы.
Когда Женевьеве пришлось самой заботиться о себе и о новорожденном младенце, она поняла, что в свои восемнадцать лет она ничего не умеет делать. В доме всегда были кухарка, горничная, дворецкий, лакей и садовник. Женевьева посвящала свое время учебе и занятиям живописью. Но после смерти отца и разрыва помолвки с Чарлзом она осталась без всякого дохода и, таким образом, не могла позволить себе роскошь нанимать прислугу.
Вот тогда Женевьева и почувствовала на собственной шкуре, каково это тянуть на себе хозяйство, имея на руках младенца и не имея ни фунта за душой.
Она хорошо помнила те ужасные дни, когда ей приходилось в одиночку ухаживать за Джейми. Кухня была постоянно в дыму — следствие ее неумения толком развести огонь. Еда превращалась в угольки, оставленная без присмотра на плите. Женевьева бросала все, услышав крики Джейми. По всему дому валялись кучи белья в различных стадиях процесса стирки и сушки; серые слои пыли покрывали ковры, мебель и картины; лампы горели до тех пор, покуда стекла не становились черными, а масло не высыхало. Продукты выбрасывались из-за небрежного хранения, а то, что Женевьева готовила для себя, оказывалось совершенно несъедобным, потому что либо переваривалось до бесформенной пасты, либо попросту сгорало. Уход за Джейми отнимал массу времени, и до бесчисленных домашних дел руки никогда не доходили. Каждый вечер Женевьева падала в кровать полумертвая от усталости, со слезами на глазах, не зная, хватит ли у нее сил подняться следующим утром.
Но, подходя к колыбели, где спал Джейми, и глядя на его хорошенькое личико и маленькие ручонки, Женевьева чувствовала, что беспорядок в доме не имеет никакого значения, что главное в ее жизни — слышать ровное, безмятежное дыхание малыша и знать, что он сыт и счастлив. Проводя пальцами по его нежной бархатной коже, она словно набиралась сил и решимости.
В то утро, когда в доме появилась Юнис, она только сочувственно цокала языком, глядя вокруг. Она немедленно надела передник, привела в порядок кухню, испекла хлеб и приготовила простое, но вкусное жаркое.
Сначала Юнис попыталась запретить Женевьеве появляться в кухне, сведя все заботы новой хозяйки к присмотру за «ягненочком», как она называла Джейми. Юнис уверяла ее, что со всем остальным она отлично справится сама. Женевьева отказалась, хотя было немалым искушением согласиться, чтобы ее вновь холили и лелеяли. Она считала, что должна быть полностью самостоятельной, если хочет обеспечить счастливую жизнь себе и Джейми. Поэтому Женевьева отвела брату место для игры подальше от очага и плиты и начала учиться у Юнис готовке, уборке и другим премудростям домашнего хозяйства.
Твердое убеждение Женевьевы в необходимости уметь полностью обслуживать себя распространилось и на ее подопечных, которые обладали крайне скудными знаниями о том, что значит держать себя и дом в чистоте. Хотя Оливер, Дорин и Юнис предпочли бы, чтобы дети не путались под ногами и не мешали им хозяйничать, Женевьева настояла на том, что все должны работать. Детям это было бы, несомненно, полезно. Им пригодится этот опыт, когда они покинут ее дом. У них нет ни знатного происхождения, ни солидного состояния. Значит, каждому придется полагаться только на собственные силы, чтобы отстоять свое место под солнцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86