Следовательно…
— Но мы плывем в Чарльстон! — поспешно ответила Фиби и обернулась, глядя Дункану в глаза. — Ведь так, правда?
— Конечно, — промолвил Дункан, глядя в глаза брату. — Как же иначе я смогу отомстить?
Теперь настал черед Фиби вздохнуть.
— Неужели нельзя об этом забыть? Дункан, твой отец болен. Лукас всего лишь пытается устроить так, чтобы ты навестил его. А что касается вас, Лукас Рурк, ваши методы убеждения оставляют желать лучшего.
— Я крайне огорчен, — сказал Лукас, прижав к сердцу изящную ладонь с расставленными веером пальцами. — Однако я уверен, вы согласитесь, что когда имеешь дело с людьми наподобие моего брата, то требуется нечто большее, чем обычное убеждение.
Фиби уперлась руками в бедра и с сожалением взглянула на Дункана.
— Этого я никак не могу отрицать, — призналась она.
— Отойдите-ка, — сказал ей Лукас дружеским тоном, доставая из ножен под сюртуком маленький кинжал с рукояткой из черного янтаря. — Сейчас я открою шкатулку.
Дункан стоял в угрожающей позе, пока его брат разрезал сыромятные ремни, связывающие ему запястья, Фиби наблюдала, широко раскрыв глаза и затаив дыхание, как почти неуловимая дрожь проходит по атлетическому телу Дункана, напоминающего пантеру, улегшуюся перед дверью своей клетки.
Дункан потер одно запястье, потом другое, но каюта буквально вибрировала от закипающего в нем гнева.
— Убирайся с моего корабля, — сказал он своему брату в то мгновение, когда Фиби показалось, что больше она не сможет переносить неопределенность. — Я прибуду в Чарльстон тогда, когда мне будет угодно, и не твоим пленником.
Лукас прищурил глаза и потер квадратный подбородок.
— Попробуй встать на мою точку зрения, — сказал он и отцовскую. Если мы продержим тебя под стражей до тех пор, пока восстание не будет подавлено, тебя не пристрелят во время одного из твоих рейдов и не повесят, если ты попадешь в руки королевских войск. Наша цель очень проста спасти тебе жизнь.
Дункан вытер рот рукой:
— Да. И я, конечно, доживу до преклонных лет, питая ненависть к вам обоим, пока бьется мое сердце.
Фиби видела в плане Лукаса и его отца логику, хотя и понимала, что из него ничего не выйдет. Она осторожно положила руку на плечо Дункана.
— Вы оба не правы, — сказала она, глядя в лицо Лукасу. — Больше всего на свете Дункан ценит свою свободу. Чем запирать его, вы с тем же успехом можете перерезать ему горло…
Лукас едва заметно кивнул.
— Да, — сказал он угрюмо. — Видимо, вы правы. — Он посмотрел в голубые глаза Дункана, в которых пылала сдерживаемая ярость. — Дашь ли ты слово, что немедленно отправишься домой и поговоришь с отцом?
— Да, — спокойно сказал Дункан. — В залог я оставляю свою жену.
Фиби нахмурилась: — Что?
Дункан взял ее за локоть и несильно подтолкнул к брату.
— Не мне говорить тебе, сколько опасностей ждет нас на пути в Каролину, — сказал он Лукасу. — Фиби будет в большей безопасности с тобой.
Фиби открыла, было, рот, чтобы протестовать, но Дункан прижал указательный палец к ее губам.
— Никаких возражений, — сказал он. — Пожалуйста.
Фиби пробормотала проклятье. Она хотела остаться с Дунканом, хотела этого больше всего на свете, но понимала, что он прав. Корабль Лукаса, очевидно, хорошо вооружен, и одно это обстоятельство отпугнет любых пиратов. Британский флот тоже не станет тревожить его, потому что он известен своей верностью короне.
— А ты?
Дункан улыбнулся, погладив ее по голове.
— Я поплыву вслед за вами, Фиби, — пообещал он. — Как только исцелю раны, причиненные моему достоинству.
Глаза Фиби щипали слезы, но она не позволила себе плакать. Сознание того, что она может никогда больше не увидеть Дункана, было мучительно горьким, ведь он жил в каждом уголке ее сердца. Она положила руку ему на грудь.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
Дункан наклонил голову и прикоснулся губами к ее губам. Затем долго смотрел на нее внимательным взглядом.
— Будь осторожна, — сказал он.
С этими словами он ушел, и расставание было мучительно для Фиби.
Через несколько минут она переправилась на корабль Лукаса. Пока «Принцесса Чарльстона» плыла по волнам, малиновым от закатного света, и «Франческа» медленно выходила вслед за ней из бухты, Фиби стояла у борта, глядя на корабль мужа и изо всех сил пытаясь не поддаваться унынию.
Фиби не покидала своего поста, пока не спустилась тьма. К тому времени они были в открытом море, и Лукас осторожно увел ее в ярко освещенный обеденный зал. Воздух насыщали ароматные запахи, и у Фиби заурчало в животе.
Вокруг них засуетились слуги. Лукас усадил свою невестку за самый большой стол, и сам сел напротив нее.
— Я не стану делать вид, что одобряю все ваши поступки, — откровенно заявила Фиби.
Лукас улыбнулся, развернул льняную салфетку и расстелил ее на коленях.
— Если вы имеете в виду уязвленную гордость Дункана, то я бы советовал вам не беспокоиться. Мой брат самый неунывающий человек, которого я когда-либо знал, и в данный момент, уверяю вас, он вынашивает планы, как отплатить мне за мой поступок.
Чернокожий слуга в белоснежной одежде поставил на стол блюдо с жареным мясом, за которым последовал котелок с картофельным пюре, фасоль, сваренная с беконом и луком, и графин вина.
Фиби была рада, что ее принципы не требуют от нее отказываться от обеда: события дня были тяжелым испытанием, и она умирала от голода. Она отдала должное овощам, картошке и съела тонкий ломтик мяса. Все это время она ждала, что ее «хозяин» неизбежно начнет ухаживать за ней. Этикет его вариант восемнадцатого века или любой другой был за пределами ее понимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101