— Но теперь она целыми днями сидит молча, от нее не добьешься и слова. Она бы уже давно умерла от истощения, но монахини кормят ее с ложки. А она просто сидит, уставившись в одну точку невидящим взглядом.
Горе было безмерным. Элейна была для Глорианы лучшей подругой, Гарет — мудрым советчиком и опекуном, Эдвард — дорогим братом, с которым они вместе росли.
— Не вини себя одного, — сказала она печально. — Если бы я не исчезла тогда…
Дэйн подошел к ней, положил руки ей на плечи.
— Ты не по своей воле перенеслась в другое время, так что это не твоя вина, Глориана нежно дотронулась до его лица.
— И не твоя, — проговорила она. — Эдвард все равно не успокоился бы, пока не вызвал тебя на поединок. А Гарет смирился с болезнью и со смертью, отказавшись от борьбы.
Дэйн уткнулся своим лбом в лоб Глорианы. Волна дрожи прокатилась по его телу.
— Обними меня покрепче, — прошептал он, прижимаясь к ней. — Помоги мне забыть, хотя бы ненадолго, обо всех тех несчастьях, которые тяжелым грузом давят мне на плечи.
Дэйн, который, казалось, был потерян для нее навсегда, так же как и Гарет и бедный глупый Эдвард, стоял сейчас рядом. Глориане захотелось утешить его, отдать ему всю свою любовь, и слезы счастья и горя текли по ее щекам.
Глориана нашла руку Дэйна и молча повела его к постели. От пыльной кровати, несколько лет дожидавшейся хозяев, пахло плесенью. Глориана постелила одеяло поверх матраса и вновь обернулась к мужу. Она стала раздевать его — сначала стянула тунику, потом штаны и, встав перед ним на колени на холодный каменный пол, стащила с ног мягкие кожаные сапоги, потом отбросила в сторону и панталоны.
Теперь Дэйн остался перед ней абсолютно обнаженным. Глориана, не поднимаясь с колен, принялась покрывать поцелуями стальные мышцы его ног.
Дэйн задрожал, полностью находясь сейчас в ее власти. Верхушку его мощного жезла дразнили жесткие курчавые волосы на его животе. Когда пальцы Глорианы обхватили его упругую плоть, с губ Дэйна сорвался стон.
Она взяла в рот его член и принялась посасывать, дразня кончиком языка. Дэйн вскрикнул от восторга и невыразимой сладкой муки, в которую его повергла Глориана. Это было ему наказанием за то, что он заставил ее так долго ждать удовлетворения в римских банях.
Вечерний ветер веял прохладой, но тело Дэйна блестело от пота. Свободной рукой Глориана ласкала плечи, грудь, живот мужа. Она продолжала дразнить его, и Дэйн от нетерпения подался вперед. Тогда она сильнее обхватила губами его напряженную плоть, и сладкая мука продолжалась. Но всякий раз, как она чувствовала, что Дэйн готов кончить, она прерывала свои ласки, заставляя Дэйна стонать от разочарования.
Он наслаждался этой игрой, покуда хватило сил, но в конце концов он нежно взял ее за руки и поднял с колен, подталкивая к кровати. Дэйн уложил жену на соломенный матрас и стащил с нее платье. Присев на корточки перед кроватью, он развел в стороны ее колени. Глориана вздрогнула, почувствовав, как его руки медленными движениями поглаживают внутреннюю сторону ее бедер.
— А теперь, миледи, приготовьтесь, — прошептал он, и его горячее дыхание обожгло треугольник мягких курчавых волос внизу ее живота и влажную, ждущую ласки плоть. — Сейчас я отомщу вам за то, что вы только что проделали со мной.
Глориана застонала и выгнула спину, бесстыдно подставляя себя под его ласки.
Он засмеялся, и его пальцы начали ласкать ее, очерчивая маленькие круги вокруг розовых раскрывшихся лепестков — средоточия ее желания.
— Это лишь начало, жена моя. Я заставлю вас метаться по кровати до самого утра.
От его слов и ласк сознание Глорианы начало мутиться. Она отшвырнула свое платье и откинулась на матрас. Лунный свет заливал ее обнаженное тело, серебря его.
Наконец он припал к ней губами, медленно проведя языком по влажной ложбинке. Глориана вскрикнула, опершись ногами на его плечи, Дэйн рассмеялся, и этот звук упругой волной прокатился по всему существу Глорианы, заставив ее податься вперед, навстречу ласкам мужа, и вновь вскрикнуть от вожделения.
Дэйн поднял голову, чтобы взглянуть на нее. Сквозь шум в ушах к ее сознанию пробился его голос.
— Я знаю, каких ласк ты ждешь от меня, но тебе придется потерпеть, — поддразнил он.
Глориана не в состоянии была унять дрожь в своем теле, справиться с охватившим ее желанием.
— Прошу вас, милорд, — молила она, — не заставляйте меня ждать дольше…
Дэйн губами принялся ласкать ее разгоряченную плоть.
— Ваша просьба услышана, миледи» — сказал он. Глориана лежала перед ним, раскинувшись на матрасе. Ее блестящее от пота тело вздрагивало от страсти, словно капелька росы на травинке, переливающаяся в солнечных лучах.
— Но пока она не может быть удовлетворена, — неумолимо продолжал Дэйн. — Во-первых, я получаю слишком большое наслаждение, чтобы остановиться, а во-вторых, я еще не забыл, как вы только что сами мучили меня.
Глориана металась по кровати, как в лихорадке, вцепившись в покрывало.
Дэйн продолжал дразнить ее своими ласками, но тем большее наслаждение получили они оба этой ночью. Лишь на рассвете любовники погрузились в глубокий без сновидений сон. Они лежали, не в силах даже пошевелиться, не расплетая своих объятий. Когда наступило пробуждение, солнце уже стояло в зените.
Дэйн, как всегда, поднялся первым. Ночью кто-то из слуг, наверняка предупрежденный заранее предусмотрительным Дэйном, побывал в Кенбрук-Холле. В комнате появился большой кувшин с водой и корзинка, в которой были сыр, кусок холодной жареной оленины, две цесарки и румяные хрустящие булочки. Аппетитные запахи окончательно вырвали Глориану из объятий сна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101