Дерби пытался убедить себя, что он ему совершенно ни к чему.
У Ангуса была большая спальня, которая занимала всю заднюю часть дома. Из ее окон открывался прекрасный вид на покрытое лесом предгорье и широкий луг, на котором паслись лошади и коровы. Один конец комнаты украшал огромный камин из белого камня, он был холодный и чистый в этот теплый летний день.
Старик сидел в кресле на колесах напротив одного из окон, на коленях у него лежал индейский плед, бирюзовый с черным. Его седые волосы были аккуратно причесаны и блестели, отражая солнечный свет, струящийся из окна. Он не повернул головы в сторону Дерби и Саймона и, казалось, вообще не замечал их присутствия.
Дерби стоял у дверей, едва переступив порог и мял в руках шляпу, а Саймон вышел, тихо затворив за собой дверь. Долгая тягостная тишина нависла над комнатой. Дерби застыл без движения и Ангус тоже. Дерби подумал, что это будет длиться вечно, если один из них не скажет что-нибудь. Он уже собирался нарушить эту мрачную тишину, когда отец сделал подзывающий жест рукой и сказал:
– Подойди сюда, парень, чтобы я мог тебя видеть.
Дерби повиновался и встал в нескольких футах от кресла Ангуса, вертя в руках шляпу.
– Я, наверное, должен поблагодарить тебя. – Он вызывающе посмотрел на отца.
– Должен, – ответил Ангус. Внимание Дерби привлекли руки старика, сложенные на коленях, скрюченные и узловатые.
– Но я не думаю, что ты сделаешь это, – добавил Ангус.
– Похоронить мою мать – это самое малое, что ты мог для нее сделать.
Ангус на мгновение закрыл глаза, тяжело вздохнул и посмотрел в лицо Дерби.
– Ты считаешь, что я должен был на ней жениться?
– Да, – ответил Дерби.
– Это было невозможно, – сказал Ангус, указывая движением головы на скамейку у окна.– Сядь. У меня шея болит смотреть на тебя снизу вверх.
Дерби сел, положив шляпу в сторону.
– Почему же это было невозможно? – требовательно, но, не повышая голоса, спросил он.– Потому что она была проституткой?
Багровая краска прилила к шее Ангуса, кровь запульсировала в венах, лицо же его стало бледным как саван.
– Клянусь Богом, я надрал бы тебе задницу за такие слова, если бы у меня были силы, – вскипел старик. – Хармони Элдер не была проституткой.
– Тогда почему ты не женился на ней?
– Я просил ее тысячи раз стать моей женой, но она всегда отказывала мне.
Дерби встал, повернулся спиной, боясь, что может поддаться низменному инстинкту и задушить Каванага голыми руками.
– Я не верю этому. Она любила тебя.
– Да, – согласился Ангус, его голос хрипел от горя. – И это было причиной, из-за которой она не хотела выходить за меня. Она говорила, что это было бы губительно для всех нас: для нее, для меня, для моих сыновей. – Он замолчал, но прежде чем Дерби успел сказать что-то, продолжил: – И для тебя.
Дерби вспомнил кулачные бои на школьном дворе, победы и поражения. Ему часто доставалось из-за того, что он был незаконнорожденным и из-за ремесла его матери. Он никогда не смог бы забыть, как добропорядочные женщины отворачивались, завидев его, как их дочки бегали за ним тайком, но игнорировали его на людях. Он всю жизнь был для них разбойником.
– Саймон говорил, что ты умираешь, – сказал Дерби.
– Саймон прав, – спокойно ответил Ангус.
Дерби снова сел на скамейку у окна, сцепил пальцы, свесив руки между колен.
– Прости, – прошептал он.
Их взгляды встретились. Ангус положил руку на свою некогда могучую грудь.
– Не надо извинений, – сказал он. – Это все предательское сердце. Временами оно начинает рвать и метать как жеребец, пытающийся проломить ворота загона.
Губы Дерби скривились в слабой улыбке от такой аналогии, но в ней было больше печали, чем юмора.
– Сердце должно болеть. – Он не знал, что еще сказать.
Ангус кивнул и гордо улыбнулся. Для такого мужчины, как он, боль, когда она сочеталась с умением переносить ее не жалуясь, была честью.
– Однажды мне прижигали рану раскаленной кочергой. Это было похуже.
Наступила короткая неловкая пауза.
– А теперь ты считаешь, что скоро умрешь, – наконец выдавил из себя Дерби.
Ангус снова вспыхнул, эти слова обидели его.
– Это вовсе не так, будто я сам решил, что мне пора. Я старый человек, я прожил жизнь и нажил состояние, и теперь пришло время передать все моим сыновьям.
– Уилл и Саймон – достойные люди. Они оправдают твое доверие.
– Они нуждаются в твоей помощи.
– Черта с два они нуждаются во мне, – тихо возразил Дерби, сохраняя ровный тон и спокойное выражение лица. – Я для них помеха, и мы оба знаем это.
У Ангуса сжались челюсти и заходили желваки. Старый властный шотландец на мгновение стал выглядеть опять молодым и энергичным.
– Ты помеха самому себе, Дерби Элдер, и больше никому. Эта проклятая гордость сведет тебя в могилу!
– Я, должно быть, унаследовал ее от тебя, – парировал Дерби.
– Но это не все, что ты унаследовал от меня, – настаивал Ангус. – Треть этого ранчо, включая дом, перейдет к тебе.
– Но я могу продать все это. – В голосе Дерби зазвучали нотки волнения и раздражения, он почувствовал ловушку.
– Ты этого не сделаешь, – заявил Ангус с полной уверенностью, – потому что твоя мать покоится здесь, в этой земле.
Дерби захотелось убежать, просто убежать без оглядки, но он не мог заставить себя подняться. Его ноги стали словно ватные.
– Ты сделал это нарочно, – сказал он.
– Ты прав, черт возьми, я сделал так нарочно, – ответил ему Ангус без тени огорчения.
– Я мог бы перевезти ее гроб в другое место. – От мысли о том, чтобы тревожить прах матери, ему стало дурно.
– Куда? – спросил Ангус. – Могу поручиться, что никто не позволит тебе похоронить Хармони на церковном кладбище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90