20
Фергюс Макдоннелл много раз без страха смотрел смерти в лицо, и, доживи он до ста лет, он не забудет ужаса, который пробрал его, когда во дворе замка появился вождь клана, бережно неся на руках искалеченное тело своей любимой супруги. Вокруг царила гробовая тишина, нарушаемая лишь жалостными вздохами да приглушенными рыданиями.
Голова Сабрины безжизненно свесилась вниз, и по земле волочился длинный шлейф темных волос; лицо ее было пепельно-серым, и многие посчитали ее тогда мертвой. Тихонько всхлипывая, Альвина прижалась к плечу Фергюса, и он поспешил отвернуть ее лицо в сторону, чтобы избавить от еще более страшного зрелища, которое представлял собой Морган, целиком погрузившийся в безысходное горе.
Черты его казались высеченными из камня, лицо не выражало никаких эмоций, и при взгляде на него становилось жутко. Только следы слез, избороздившие грязные щеки, придавали ему нечто человеческое.
Потрясенные страшной картиной, Макдоннеллы вначале даже не заметили Камеронов, следовавших за Морганом. Одни ехали верхом, другие вели коней в поводу, некоторые прихрамывали, но у большинства нарядная одежда была местами порвана и запятнана кровью. Фергюс удивленно разинул рот, когда гости расступились и меж ними обнаружился Рэналд — руки связаны, из раны на плече сочится кровь. При виде раненого соплеменника, явно захваченного в плен в бою, по толпе зрителей прокатился шумок.
Энид было кинулась на помощь, но дорогу ей преградил Александр Камерон.
— Рэналд! — звала Энид, подскакивая, чтобы рассмотреть возлюбленного из-за плеча Алекса. — Что произошло? Ради Бога, что ты сделал?
Сжав губы, Рэналд смотрел прямо перед собой, словно не слышал ее. Лишь после того, как закрылись тяжелые ворота и со скрежетом задвинули засов, обитатели замка начали переглядываться и перешептываться, обсуждая последние события.
Морган никому не позволил даже дотронуться до своей жены, вынудив Дугала Камерона молча наблюдать за тем, как он осторожно разрезает и снимает с нее разодранное платье и тщательно промывает бесчисленные царапины и ссадины, покрывавшие нежную кожу. Он завернул Сабрину в чистые простыни и убрал с лица спутанные волосы. Все это время Сабрина не открывала глаз и не издала ни звука, лежала недвижимо, как неживая.
За личным врачом Камеронов отправили лучшего наездника — Брайана и строго наказали на вопросы Элизабет отвечать, будто врач требуется для больного ребенка. Дугал понимал, что, узнав о несчастье с ее дочерью, жена тотчас помчится к Макдоннеллам, и не хотел рисковать еще и ее жизнью на той же дороге, которая едва не унесла жизнь дочери. Их единственной ненаглядной дочери.
Предводитель Камеронов еще не остыл после короткого боя у засады на дороге: вскипала кровь при воспоминании о свалке на краю пропасти, и невозможно было избавиться от подозрения, что виной всему вождь Макдоннеллов. Горящим взглядом Дугал обвел помещение. Какую жизнь вела здесь Сабрина? Полную радости и любви — или слез и упреков? Может, ему следовало приехать сюда значительно раньше или скорый приезд лишь ускорил бы трагическую развязку? По обстановке в комнате нельзя было сделать каких-либо выводов. Если не считать сломанного стула, все вокруг дышало миром и покоем, в камине весело потрескивали дрова. Тогда почему, во имя всего святого, Сабрину понесло скакать без седла на лошади по скользкой дороге, в одних чулках и едва ли не в ночной сорочке?
Морган, вот кто должен держать ответ! Прихватить бы его за шиворот, хорошенько встряхнуть и потребовать объяснений. Какое-то время Дугал хмуро наблюдал за тем, как великан вытирает лоб Сабрины чистой влажной тканью, и желание задавать вопросы постепенно улетучилось. Трудно было поверить, что столь могучие руки способны двигаться так легко и нежно, касаться тонкой кожи так бережно, стараясь не причинить боли.
На пороге появился Алекс, тщательно избегавший смотреть на сестру. Обрадованный возможностью отвлечься, Дугал выслушал сына и положил руку на плечо Моргана:
— Двое из тех, кто устроил нам засаду, погибли, еще троим удалось бежать. Есть один раненый, твой кузен. Его пока поместили в темницу. Когда приедет врач, он навестит заключенного.
— Обойдется без лекаря, пусть сгниет в темнице, — жестко отрезал Морган.
В душе Дугал был с ним полностью согласен, но понимал, что со временем, когда пропадет острота событий, Морган может изменить свое мнение, и без слов, взглядом велел Алексу позаботиться о раненом.
Полуденные тени стали длиннее, а потом исчезли с приходом сумерек. Побежала минута за минутой длинная зимняя ночь, отмеряемая прерывистым дыханием Сабрины. Кончиками пальцев Морган чуть поглаживал пушистые ресницы в надежде, что жена откроет глаза и в них можно будет увидеть, не заснет ли она вскоре навеки.
Но когда она начала метаться и бредить, Морган горько пожалел, что молил небо позволить ему снова увидеть голубизну любимых очей. Сабрина внезапно широко распахнула глаза, уставясь перед собой с выражением бесконечного ужаса. Из ее горла вырвался хриплый стон, другой, больная начала кричать; Дугал закрыл руками лицо, сидевший у камина Алекс зажал ладонями уши; из-за двери спальни взвыл Пагсли.
Сабрина до крови прокусила губу, а когда Морган попытался влить тонкой струйкой виски в ее пересохшее горло, поперхнулась и натужно закашлялась. Он поспешно отставил чашу, опасаясь причинить больше вреда, чем пользы. Потом она стала судорожно биться, и Морган был вынужден всей своей тяжестью прижать ее к кровати. В его горячечном мозгу всплыла жуткая мысль, что, может быть, ему следовало бы целиться в ее голову, а не в коня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139