Рыцарь начинал жалеть о том, что она скрыла лицо под вуалью. Теперь он не мог определить настроение Холли, не мог видеть первые искорки испепеляющего огня, вспыхивающего в ее необычных глазах. Когда девушка, схватив серебряную солонку, поднесла ее к губам, собираясь запить кусок мяса, Остин, тихо заворчав, сорвал с нее вуаль.Холли тут же отставила солонку и взяла кубок. Ее глаза расширились от изумления.— Мой наряд вызывает ваше недовольство, сэр? Я думала лишь о том, чтобы воздать должное вашей щедрости.Остин вздрогнул, чувствуя, что у него увлажняются глаза. Резкий аромат мяты заглушал даже острый запах лука. И рыцарь с удивлением поймал себя на том, что ему больше по душе естественная сладость дыхания Холли, чуть приправленная благоуханием цветов.— Наоборот, я очень рад, — солгал он. — Это вуаль моей бабушки.Холли мило рассмеялась.— Надеюсь, вы спросили у нее разрешение воспользоваться вуалью. Мне бы не хотелось, чтобы она ночами являлась ко мне в спальню, громко стеная по поводу своей потери.Губы Остина дрогнули, но ему удалось сдержать улыбку. Еще ни одна женщина не смела издеваться над фамильными призраками.С другой стороны, еще ни одна женщина не смела без приглашения есть из одной с ним миски, развлекать его беззаботной болтовней о сельском очаровании Каер Гавенмора, кормить его с руки сочными кусочками баранины. Странно, но больше всего на Остина действовали руки Холли, с потрескавшейся от грубых поводьев кожей и обрезанными начисто ногтями. Они порхали вокруг него, словно две птички, завораживая его своим изяществом.Руки застыли в воздухе, когда на них упала тень отца Натаниэля.— Я искал вас, дитя мое, но Элспет сказала, что вы прилегли отдохнуть.— Да, это так, — бросив на священника взгляд, постичь смысл которого Остин не смог, Холли снова с веселой улыбкой повернулась к мужу. — Он называет меня «дитя мое», забывая, что всего лишь на несколько лет старше.Отец Натаниэль покраснел, что, вероятно, произошло бы и с самим Остином, если бы он стал жертвой такой неприкрытой насмешки.— Все утро, миледи, я провел в лесу, рыская в поисках каштанов, столь любимых вами.— Благодарю вас, отец Натаниэль, — мило проворковала она. — Но, кажется, мои вкусы изменились.Священник поставил миску с каштанами на стол, и Остин заметил, что его черные обломанные ногти выглядят еще хуже, чем ногти Холли.— Вам очень полезно употреблять их в пищу, — настойчиво продолжил отец Натаниэль. — Я никогда не встречал столь нежных, сочных плодов.Отец Натаниэль собрался насильно вложить каштан в ладонь Холли.Стремительно метнувшаяся рука Остина сбросила миску на пол.— Она сказала, что не хочет, черт побери! Вы что, глухой?Когда его рев затих, рыцарь почувствовал на себе всю тяжесть взглядов присутствующих. Его отец прижался к гобелену, словно стараясь слиться с ним. Но хуже всего было то, что Остин прочел на лицах Кэри, Винифриды и Эмриса нескрываемое беспокойство. Беспокойство не за самих себя, как следовало того ожидать, а за него.— Прошу прощения, сэр. Мне не следовало мешать вам.Натянуто поклонившись, священник удалился, топча каштаны ногами в сандалиях.Похоже, одну лишь Холли из всех присутствующих выходка мужа не напугала, а скорее позабавила.— Не обращайте внимания на отца Натаниэля. Он чувствует себя оскорбленным, так как ему отказано в привилегии помолиться сегодня вместе со мной.Остин стиснул в руке кубок, смущенный своей гневной вспышкой.— И о чем вы молились бы, миледи? О более рассудительном супруге?Холли провела по его щеке тыльной стороной руки, и Остин встрепенулся от этого нежного прикосновения.— Что вы, сэр, я буду молиться за вас.Остин заглянул ей в глаза и увидел, что их загадочные глубины лишены и намека на издевательство. Интересно, догадывается ли девушка, насколько пророческими могут оказаться ее слова? Возможно, она — последняя надежда на спасение благородного рода Гавенморов. Последняя надежда на исцеление его израненной души.— Какая ты красивая.Остин испугался, что эти хриплые слова сорвались с его уст. Однако, оглянувшись, он обнаружил, что его отец, покинув свое убежище у стены, тихо подкрался к нему сзади и теперь стоял, разглядывая Холли через плечо сына.— Какая ты красивая, — повторил старик, проводя морщинистыми пальцами по шелковой вуали.— Благодарю вас, отец, — с улыбкой оглянулась Холли и тотчас же шепнула Остину: — Ему надо быть поосторожнее на лестницах. Должно быть, у бедняги со зрением совсем плохо.На этот раз Остину не удалось сдержать улыбку. Возможно, его отец, как и он сам, заворожен не красотой его молодой жены, а ее полным отсутствием.Поднявшись с места, Холли подала знак Элспет. Служанка тотчас же подошла к Остину, держа в руках аккуратно сложенный камзол.— Если мои труды порадуют вас, муж мой, — произнесла Холли, застенчиво скрестив руки на груди, — тогда завтра я продолжу выполнять супружеские обязанности.С этими словами она направилась к лестнице. Остин проводил ее взглядом, стараясь отогнать предательские мысли о той единственной супружеской обязанности, которую, как он заверил свою жену, ей выполнять не придется. Поглощенный этими раздумьями, он не заметил, как его отец двинулся на цыпочках следом за Холли.— Давайте-ка поглядим, как она орудует иголкой с ниткой, — сказал Кэри, нетерпеливо приближаясь вместе со своими родителями к Остину. — Ну что я вам говорил? Дайте женщине возможность похлопотать вокруг вас, и в самом ближайшем времени она уже будет мурлыкать у вас на коленях, словно кошка.Мать Кэри замахнулась на него деревянной ложкой.— Что ты понимаешь в женщинах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89