На мебели лежали яркие цветные подушки, ковер ручной работы покрывал земляной пол.
— Мы вернемся к ужину, — сказал Рамон Флоренсии и вывел Кэрли на крыльцо.
В белой рубашке с длинными рукавами, в расклешенных черных брюках и блестящих черных сапогах, Рамон де ла Герра излучал мужественность и силу. Как бы она ни относилась к нему и каков бы ни был этот испанец на самом деле, Кэрли призналась себе, что такого красивого мужчину видит впервые в жизни. По спине ее пробежали мурашки. Поняв, что это предостережение, она решила прислушаться к нему.
Рамон шел рядом с изящной американкой, восхищаясь тем, как она выглядит даже в простой одежде paysano. В тот день на скачках в своем нарядном платье она была прелестна, но почему-то сегодня показалась ему еще более красивой. Возможно, ей очень шла новая прическа: длинные шелковистые волосы свободно ниспадали на плечи, достигая талии. А может, дело было в том, что ее груди соблазнительно покачивались при ходьбе, а ложбинка между ними особенно привлекала внимание испанца.
Видя, как колышутся при ходьбе ее бедра, Рамон ощущал напряжение в паху. Его влекло к Кэрли. Он понял это, как только впервые увидел ее. Теперь Рамон знал, что составил о ней неправильное представление.
Тем не менее она gringa. Рамон не мог испытывать к этой девушке ничего, кроме физического влечения, но сейчас, после того что произошло, он не хотел принуждать ее к близости.
Однако его восхищали ее стройность, красивые брови, вздернутый носик, большие зеленые глаза и пухлые алые губы. Любуясь ее нежной, и вместе с тем зрелой красотой, Рамон удивлялся, что так дурно обошелся с девушкой.
— Дон Рамон! — К ним подошел улыбающийся Санчес. — Сеньорита Мак-Коннелл! — Он посмотрел на ее маленькие ноги в сандалиях. — Я рад, что они пришлись вам впору.
— Они великолепны. Спасибо, сеньор Санчес. Он кивнул:
— Хорошо, что ты вернулся, Рамон.
— Я не могу здесь задерживаться. Только на несколько дней. Пока я здесь, хотелось бы показать сеньорите окрестности.
— Bueno. Свежий воздух ей полезен. Уверен, она рада возможности выйти из дома.
— Мы присоединимся к тебе за ужином немного позже, — сказал Рамон.
Он улыбнулся и протянул руку девушке. Как он и ожидал, Кэрли сделала вид, что не заметила этого, и пошла дальше.
Лагерь был невелик, здесь, на вершине горы, среди сосен стояли в основном временные постройки. Одинокие мужчины жили в палатках. Два индейца-йокута соорудили себе на лужайке в конце лагеря маленькие хижины из ивовых прутьев. В центре находились загон для лошадей и пара строений с односкатными крышами. С краю бежал быстрый ручей, он обеспечивал людей водой и форелью.
— Сколько же человек здесь живет? — Кэрли посмотрела на женщин, стиравших в ручье одежду, и на детей, игравших в мяч. Ее удивило, что это место так живописно. Между примитивными саманными домиками зеленели лужайки.
— Около тридцати пяти, — ответил дон, улыбнувшись подошедшей к нему трехлетней девочке. Смеясь, он поднял ребенка на руки, поцеловал в пухлую щечку и передал поспешившей к ним женщине.
— Gracias, дон Рамон. Селия вечно куда-то уходит.
Этой приятной женщине с мягкими карими глазами было не более двадцати пяти лет. Она посмотрела на Кэрли и робко улыбнулась.
— Мария, это сеньорита Мак-Коннелл, — сказал дон. — Она погостит у нас некоторое время.
Малышка потянулась к Кэрли и провела пухлыми пальчиками по ее волосам.
— Меня зовут Кэрли, — сказала она женщине.
— Рада познакомиться. — Прижав к себе дочку, Мария отошла.
— А я и не знала, что разбойники живут здесь с семьями, — сказала Кэрли, невольно тронутая нежностью испанца к ребенку.
— В основном это разоренные rancheros. Gringos отняли у них земли. Скотоводы и их работники тоже потеряли свои дома. Их заменили более дешевой рабочей силой — индейцами, которых американцы покупают, продают и обращаются с ними почти как с рабами.
— Не может быть! В Калифорнии рабство запрещено законом.
— Запрещено? Индейцам платят десять долларов в месяц, но большая часть этой суммы возвращается к haciendado в качестве платы за жилье и питание. Застав индейца без дела, его выставляют на торгах. Деньги поступают в государственную казну. По-моему, моя прелестная gringa, это весьма похоже на рабство.
Кэрли промолчала. Она видела индейцев, работающих у дяди, но не знала, как мало он им платит. Мысль о том, что дон, возможно, прав, встревожила ее.
Звон железа привлек ее внимание к большому деревянному сараю на краю лагеря. На стене висели косы, топоры, поводья, удила. С потолка свешивались два больших хомута, несколько седел и прочая утварь.
Пройдя к задней части сарая, дон представил Кэрли Сантьяго Гутиересу, которого она помнила по налету. Сейчас он работал как кузнец и, склонившись над наковальней, правил молотом шпильку от повозки.
Сантьяго посмотрел на девушку так же настороженно, как она на него:
— Вижу, вы поправились. Это хорошо.
Кэрли удивилась: меньше всего она рассчитывала на сочувствие.
— Да-да, мне гораздо лучше, спасибо.
Этот работяга с потным лицом и мощной мускулатурой мало походил на разбойника. Рамон справился о самочувствии жены Сантьяго Томазины и двоих их детей. Кузнец ответил, что они здоровы.
Заметив повязку на бедре Сантьяго и вспомнив о ране, полученной им во время налета, Кэрли чуть было не спросила его о том, как заживает нога, но вовремя удержалась. Этот человек — преступник. Он получил ранение, похищая лошадей ее дяди. Ей не подобает беспокоиться о его здоровье!
— Ну что, твоя рана заживает? — спросил Рамон.
Гутиерес вытащил из огня раскаленный кусок металла и бросил его в корыто с водой, откуда тут же повалил пар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88