В пору юности они оба выступали против английского уголовного права, от которого в равной степени страдали как крестьяне, так и землевладельцы и коммерсанты. Несмотря на слухи, ходившие о Джейн, на протяжении всей юности и учебы Генри в университете они оставались верными своей дружбе.
Единственное, в чем он ей не признался, так это в чувствах к ее младшей сестре.
Генри сидел на низкой каменной изгороди, возведенной вокруг сгрудившихся могил крестьян, дубильщиков и камнетесов. «Здесь покоится, – думал он, – история деревни, заключенная в периметр грубого серого камня. Наше время на земле столь быстротечно. Мы рождены, чтобы работать, и работаем в поте лица. Страдаем и уходим. Но в какой-то период между годами крови и слез мы надеемся на моменты любви».
Генри оглянулся через каменистый ручей на деревню и свой пасторат. Прошлым летом, когда он впервые увидел свет в глазах Клары, в его маленьком саду цвели цветы и зеленые поля вокруг Балликлоу были полны жизни. Он и не заметил, как она из ребенка превратилась в красивую девушку. Тогда же Генри увидел в ней и многое другое. Ее достоинство. Решимость сохранять мир между членами ее буйной семьи. Еще он замечал, как она старалась скрыть внимание, с которым прислушивалась к каждому его слову, следила за каждым его движением.
Влюбиться в Клару было нетрудно. Еще легче было мечтать, как в один прекрасный день он попросит ее руки. И он мечтал. И хотя Генри принадлежал к дворянскому роду, служил он простым приходским священником, а она была дочерью удостоенного рыцарского титула магистрата. И все же Клара влюбилась в него. Встречались они тайком.
Розовые бутоны еще не раскрылись, когда Генри Адамс с протянутым на ладони сердцем попросил Клару стать его женой. Он хотел заручиться ее согласием, прежде чем обратиться к сэру Томасу. Ему в голову не могло прийти, что она передумает.
Воспоминания об этом вызвали у него ярость. Он вскочил на ноги, пересек дорогу и вышел к полю, стоявшему в этот год под паром. Когда-то на этих пастбищах паслись коровы, овцы и козы, а их шкуры давали работу дубильщикам Балликлоу. Теперь деревню окружали процветающие фермы, а доход, получаемый от труда арендаторов, шел в карманы богатых землевладельцев. Плодородные земли англичан были гораздо лучше болотистых наделов топей за следующей чередой холмов, которые разрешили использовать ирландцам. Все то же поклонение мамоне, разрушавшее эту страну, заставило Клару отказать ему.
Безмерно раздосадованный, Генри остановился посреди поля. Он недостаточно хорош для нее. Все сводилось к этому. Она не могла согласиться на брак, который не способствовал восстановлению имени ее семьи, богатства или положения. Клара должна была стать владелицей этих плодородных земель, а он мог предложить ей только жизнь на болотах.
Чувствуя себя уязвленным, он тем не менее никогда не говорил об этом с Джейн. Не из гордости, просто не хотел нанести ей еще один удар. Джейн всегда боролась против привилегий и превосходства, обусловленных английским происхождением. Генри также знал, что старшая сестра оказывает на младшую благотворное влияние. Как бы Джейн разочаровалась, узнай она о подлинных чувствах Клары. Сколько бессонных ночей он провел, чтобы свыкнуться с этой мыслью!
Генри Адамс покачал головой. Теперь все позади.
Повернувшись спиной к зеленым полям, он зашагал в сторону ветхих развалин хибар дубильщиков, столпившихся у ручья в нижнем конце деревни.
Дарби О'Коннелл с упрямством, унаследованным от отца, оставался в Балликлоу, полный решимости зарабатывать на хлеб ремеслом дубильщика, которым до него занимались его отец, дед и прадед. Но его жизнь стала еще труднее, когда две недели назад жена родила мертвого ребенка.
Она истекала кровью, и у нее началась горячка. Прошла неделя, и ее муж отправился в Маллоу за священником. Пока Дарби отсутствовал, Генри за ней присматривал. Женщина из соседнего домишки делала все возможное, чтобы облегчить страдания умирающей. Во время визита Генри трое маленьких О'Коннеллов равнодушно смотрели на него, сидя на грязном полу рядом с тюфяком матери. Взглянув на женщину, он понял, что дни бедняжки сочтены. Страшно было подумать, что будет с Дарби и детьми.
Когда его взгляду открылась лачуга дубильщика, Генри невольно подумал, как сильно это строение с камышовой крышей отличается от грандиозных построек Вудфилд-Хауса.
Нужно выбросить из головы все, что говорила ему сегодня Клара. Слишком она податлива и с легкостью уступает давлению общества и семьи, которому, несомненно, подвергнется, если он по глупости обмолвится сэру Томасу о своем желании взять ее в жены.
Сэр Николас Спенсер специально приехал из Англии за своим трофеем, и состязаться с ним не имело смысла. Титул и деньги говорили сами за себя, а у Генри не было ни того, ни другого. Шесть месяцев назад она поступила разумно, а он – глупо. Теперь и он поумнел. Пусть останется все как есть.
Младший Дарби, босоногий, едва прикрытый лохмотьями, сидел у каменной изгороди хибары, когда Генри перешел через ручей. На глазах святого отца ребенок уронил в грязь кусок сырой картофелины, которую держал в чумазой ручонке. Лицо мальчика покрывали серые разводы слез. Встав на четвереньки, он пополз за своим утерянным сокровищем. В этот миг откуда ни возьмись выскочила маленькая собачонка и, проглотив картофелину, быстро убежала. Ребенок разревелся в голос, но при виде приближающегося Генри умолк.
Чумазое личико с заплаканными глазами повернулось к священнику с выражением узнавания, и тонкие ручки потянулись вверх, чтобы его подняли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98