Колтер попытался ободрить себя мыслью, что он бывалый солдат, а значит, должен найти слабое место в обороне противника.
– Прости меня, – начал он мягко, – за мои слова и тон. Я рассвирепел, потому что потерял контроль над собой, ты тут вовсе ни при чем.
– К чему все это? Ты получил, что хотел, Колтер. Но если у тебя сохранилась хоть капля жалости, не будем об этом.
– Неужели ты считаешь, что единственное, чего я хотел, – это назвать тебя шлюхой?! Его рука так сжала бокал, что побелели косточки. – Неужели, Элизабет? – повторил он, стараясь не смотреть на нее. Ему все с большим трудом удавалось сдерживаться. – Вы просите меня о жалости, мадам. Если она есть у вас самой, ответьте мне. – Он старался заставить себя дышать спокойно. Он очень старался. Очень. – Проклятье! Я не тебя назвал шлюхой!
Звон стекла сопровождал его крик. От пролитого бренди пламя вспыхнуло прямо им в лицо. Потрясенная этим взрывом, Элизабет тоже уронила бокал.
– Какого черта ты не убегаешь от меня теперь?
– Я не могу, Колтер, – прошептала она, зная, что ноги не удержат ее. – Я уже призналась тебе, что мне больше некуда бежать.
Ее отчаянье и беззащитность потушили в нем ярость. Он был потрясен, как быстро она обезоружила его. Посмотрев ей в глаза, Колтер прочел в них боль и покорность.
– Что я сделал с тобой? – спросил он, обращаясь к самому себе, и дотронулся до ее щеки дрожащей рукой. – Нежная. Такая нежная и слабая. Я хотел защитить тебя от всех бед и опасностей. А получается, что тебе нужна защита от меня. – Голос у него был совсем измученный. В глазах застыла боль. Элизабет нестерпимо хотелось заснуть и ничего не чувствовать, отказать ему в утешении, которого он просил. Но ее рука поднялась не для того, чтобы оттолкнуть, а для того, чтобы прижать его теплую руку к своей щеке.
– Я не допущу, чтобы ты уехал, не помирившись со мной. У меня нет прав на твою защиту, но я приму ее ради Николь. – Она увидела, как посуровел его взгляд, почувствовала, как напряглась рука. – Ты должен выслушать и принять то, что я скажу. Я не буду запрещать тебе видеть ее столько, сколько ты сможешь. Не буду возражать против твоей помощи Эмили. Я одна виновата в том, что случилось сегодня ночью. Я, а не ты, Колтер. Я забыла, что все еще жена Джеймса...
– Нет!
– Колтер. – Только на секунду позволила она глазам выдать свои истинные чувства. – Пока я не узнаю, что его нет в живых, я его жена. А ты не можешь распоряжаться собой, пока не кончится война.
– Твои условия тяжелы, Элизабет.
– Но ты примешь их? – взмолилась она, понимая, что если он откажется... Неужели она не увидит его больше? Глядя на него с нежной настойчивостью, молодая женщина поднесла его руку к губам и поцеловала ладонь.
– Я узнаю, что случилось с Джеймсом, – проговорил Колтер сорвавшимся голосом.
– А я буду молиться, чтобы тебе это удалось.
Больше между ними не было сказано ни слова. Но Колтер никогда не примирялся с поражением. Не собирался и сейчас.
Элизабет, как ребенок, хотела бы остановить время, оплакивая каждую минуту, приближавшую отъезд возлюбленного. И с вором, который крадет ради удовольствия, она сравнила себя не зря: под ее подушкой теперь была спрятана рубашка Колтера. Хотя это было совершенно бессмысленно, ведь, заручившись ее словом, что он может вернуться, Колтер оставил все вещи, которые привез с собой.
Джош подвел лошадь к парадной двери, где уже собрались все обитатели дома.
– За лошадкой-то приглядывайте, господин полковник, – сказал старый слуга проникновенно и отдал Колтеру поводья.
Рут протянула завязанную узелком салфетку.
– Тут ветчина и пирожки, они помогут вам продержаться до тех пор, пока я снова не накормлю вас.
– Не гаси огня, Рут, и готовь побольше еды на ужин, я скоро вернусь, – пообещал Колтер, укладывая узелок в седельную сумку.
– Я буду молиться за вас, Колтер, – сказала Эмили, когда тот повернулся к ней. Старая женщина покраснела, как девушка, когда он поцеловал ее в щеку и прошептал что-то на ухо.
– Солдат не может уйти на войну, пока принцесса не подарит ему что-нибудь на память.
Колтер ожидал, что дочь обнимет его, но получил больше. Поцелуи. Много поцелуев. Он очень старался не обнимать ее хрупкое тельце слишком крепко. Полковник благословлял и проклинал войну, которая сначала помогла ему обрести дочь, а теперь заставляла покинуть ее.
– Николь, – прошептал он, – уж ты позаботься за меня обо всех. О себе в особенности.
Малышка торжественно кивнула.
– А мне ты обещал...
– О своем обещании я не забуду. – Полковник с трудом заставил себя отпустить ее.
Увидев недоумение на лице Элизабет, он объяснил:
– Я обещал каждый день в пять вечера смотреть на часы и думать, что Николь в это время слушает куранты своего замка и молится обо мне.
– И я вместе с ней. Мы все будем молиться о твоей безопасности. – Элизабет оглянулась на Эмили и Рут, как бы прося их увести Николь в дом. А когда они остались одни, растерялась, не зная, что сказать. Просить, чтобы он был осмотрителен, тепло одевался и избегал опасностей, казалось нелепым, но только это и приходило ей в голову. На глазах у нее выступили слезы.
Колтер приблизился, приподнял ее лицо за подбородок и губами осушил слезы.
– Ты – единственное, что у меня есть. Я люблю тебя, Элизабет, и может быть... – У него дрогнул голос, и он с трудом закончил: – Может быть, мне больше ничего и не нужно знать. – Его губы на миг нежно коснулись ее губ.
Элизабет закрыла глаза. Услышав скрип кожи, поняла, что Колтер уже в седле, а когда он отъехал, прошептала:
– Вернись ко мне. Я так люблю тебя.
Молодая женщина думала, что еще не скоро услышит о Колтере, но, когда они сели ужинать, прибыл человек с письмом от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65