Чего вы желаете?
– Выскажите, пожалуйста, свое мнение относительно ссор.
– Мое мнение? Изложите немного подробнее свою мысль, – ответил Портос, почесывая пальцами лоб.
– Я хочу сказать: в каком вы бываете настроении, если между кем-нибудь из ваших друзей и посторонним лицом произошла ссора?
– О, в прекраснейшем, как всегда.
– Отлично. Что же вы тогда делаете?
– Когда у моих друзей происходят ссоры, я держусь своего обычного принципа: потерянное время невозвратимо, и всякое дело хорошо улаживается, пока люди еще но остыли.
– Ах, неужели в этом ваш принцип?
– Вот именно. Поэтому, едва лишь возникла ссора, я тороплюсь свести друг с другом противные стороны. Вы понимаете, что при таких обстоятельствах невозможно, чтоб дело не было улажено как подобает.
– Я думал, – удивился Рауль, – что если повести его так, как вы говорите, то оно, напротив…
– Ни в коем случае. Представьте себе, за мою жизнь у меня было что-то вроде ста восьмидесяти или ста девяноста настоящих дуэлей, не считая случайных встреч.
– Вот это число! – сказал Рауль с невольной улыбкой.
– О, это сущие пустяки – я ведь чертовски спокойный. Вот д'Артаньян он свои дуэли насчитывает сотнями. Правда, он суров и придирчив, и я нередко укорял его в этом.
– Значит, вы, как правило, стремились уладить порученные вам друзьями дела?
– Но было случая, чтоб я не улаживал их, – ответил Портос с таким добродушием и уверенностью, что Рауль едва не вскочил со своего кресла.
– Но соглашения, по крайней мере, бывали почетными?
– О, готов поручиться. Погодите минутку, я объясню вам, в чем состоит второй принцип, которого я придерживаюсь. Как только мой друг посвятил меня в свою ссору, я принимаюсь действовать следующим образом: я немедленно отправляюсь к его противнику, вооружаюсь отменной любезностью и хладнокровием, которые, безусловно, необходимы при этом…
– Вот потому-то, – с горечью промолвил Рауль, – вы так удачно и уверенно улаживаете дела этого рода.
– Полагаю, что так. Итак, я отправляюсь к противнику и говорю ему:
«Сударь, невозможно, чтобы вы не отдавали себе отчета, до какой степени вы оскорбили моего друга».
Рауль нахмурился.
– Иногда, и даже часто, – продолжал Портос, – мой друг не подвергался никаким оскорблениям, больше того, он первым наносил оскорбление. Судите-ка сами, ловко ли я приступаю к делу?
Портос расхохотался. И, пока гремел его смех, Рауль думал:
«Мне решительно не везет. Де Гиш заморозил меня своей холодностью, д'Артаньян издевается надо мной, а Портос слишком мягок – никто не хочет уладить это дело так, как я считаю нужным. А я-то обратился к Портосу в надежде встретить наконец шлагу вместо рассуждений и уговоров… До чего же мне не везет!»
Портос отдышался и продолжал:
– Итак, я одной этой фразою превращаю противника в виновную сторону.
– Это как когда, – рассеянно заметил Рауль.
– Нет, это способ проверенный… превращаю его в виновную сторону; тут я расстилаю перед ним всю доступную мне учтивость, дабы довести свой замысел до счастливой развязки. И вот я подхожу с приветливым видом, беру противника за руку…
– О! – нетерпеливо воскликнул Рауль.
– И говорю: «Сударь, теперь, когда вы убедились, что нанесли оскорбление, мы можем быть уверены в том, что вы не откажетесь ответить за свои действия. Отныне между моим другом и вами возможны лишь безукоризненно любезные отношения. Ввиду этого мне поручено сообщить вам размеры шпаги моего друга».
– Как? – воскликнул Рауль.
– Погодите, это не все. «Размеры шпаги моего друга… Внизу у меня есть запасная лошадь; мой друг ожидает вас там-то и там-то; я увожу вас с собой, по дороге мы захватим вашего секунданта. И дело улажено».
– И вы мирите противников на месте дуэли? – спросил Рауль, побледнев от досады.
– Как? – перебил Портос. – Мирю? Это зачем же?
– Но вы говорите, что дело улажено?
– Разумеется, раз мой друг ожидает.
– Ну, если он ожидает…
– Если он ожидает, то лишь затем, чтобы предварительно размять себе ноги. А у противника тело напряжено после лошади ни занимают позицию, мой друг убивает врага. Вот и все.
– Ах, он убивает его? – удивился Рауль.
– Еще бы! Разве я выбираю себе друзей среди тех, кто дает убивать себя? У меня сто один друг, во главе которых могут быть названы ваш почтенный отец, Арамис и д'Артаньян, а они, как кажется, люди, о которых не скажешь, что пред тобою покойник.
– О, милый барон! – воскликнул в восторге Рауль. И он с жаром поцеловал Портоса.
– Значит, вы одобряете этот метод? – спросил великан.
– Одобряю, и так одобряю, что обращусь к вашей помощи сегодня же, без промедления, сию же минуту. Вы как раз тот человек, которого мне не хватало.
– Отлично! Я к вашим услугам. Вы желаете драться?
– Во что бы то ни стало.
– Это вполне естественно. С кем же?
– С господином де Сент-Эньяном.
– Я его знаю… Это очаровательный молодой человек, в он был чрезвычайно любезен со мной, когда я имел честь обедать у короля. Разумеется, я ему также отвечу любезностью, даже если б это не входило в мои привычки. Что же, он оскорбил вас?
– Смертельно.
– Черт подери! Я могу употребить слово «смертельно»?
– Если угодно, даже какое-нибудь еще посильнее.
– Это очень удобно.
– Вот и улажено дело, не так ли? – улыбаясь, сказал Рауль.
– Разумеется… Где вы намерены дожидаться его?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36