Они взобрались на вершину холма, и Прескотт увидел внизу море, которое поразило его своей первозданной красотой. С него на берег набегали огромные волны, которые в пену разбивались о черные и серые валуны, усеявшие белый прибрежный песок. У подножия холма, на котором они стояли, Прескотт увидел ниши в каменистой поверхности, причем некоторые из них были такие глубокие, что казалось, им не было конца.
— О Боже, здесь так красиво!
— Не правда ли?
— Совсем не так, как в Техасе. По крайней мере не так, как в том районе Техаса, где я жил.
— Корнуолл не похож ни на один другой район Англии. У него своя особенная красота. Здешняя природа дикая, суровая и очень часто даже жестокая, но всегда прекрасная.
Слушая Люсинду, Прескотт подумал, что красив не только этот пейзаж. В то время, когда она восхищенно смотрела вниз на берег, где бились о валуны волны, он не менее восторженно разглядывал ее профиль, любуясь его изысканными линиями.
А увидев, как ветер раздувает ее черные волосы, пытаясь освободить их от тугого узла на затылке, Прескотт почувствовал страстное желание вынуть заколки из прически, распустить ее длинные локоны и ощутить своими руками их густоту и шелковистость.
А еще ему захотелось повернуть ее лицо к себе и вскружить себе и ей головы страстным поцелуем.
«И не думай об этом, старый развратник, — сказал он самому себе. — Такая девушка, как Люсинда, — настоящая леди и ничуть не уступает всем этим титулованным дамам высшего общества, с которыми ты познакомился в Лондоне». Да эти жеманницы и мизинца ее не стоят! И вести себя с ней он должен как джентльмен — только вот как справиться с обуявшими его страстями?
У него, как у всякого смертного, было много грехов и слабостей. Возможно, даже больше, чем у других, особенно сейчас, когда его самой большой слабостью стала эта черноволосая сероглазая женщина, думающая о нем только как о своем друге. Или и того хуже, как об отдаленном родственнике.
— Теперь, когда вы узнали, как стригут овец, — сказала Люсинда, повернувшись к нему лицом, — возникло ли у вас желание полюбопытствовать, как этих овец «сгоняют» — я думаю, так это называется?
Ухмылка медленно расплылась на лице Прескотта.
— Я уже знаю, как это делается, дорогая. Я видел собак, которые, высунув языки, гоняются за этими глупыми созданиями.
— Вы видели?
— Да. Вчера вечером я ездил на прогулку верхом и наблюдал за ними некоторое время.
— Теперь вы собираетесь мне сказать, что и собаки вам тоже не нравятся?
— Нет, я люблю собак. У меня самого есть пара гончих дома, в Техасе. Однако они никогда не гонялись за коровами. Я бы пристрелил их, если бы они это делали.
— Тогда они домашние собачки, не так ли?
— Рэб и Олд Блу — домашние собачки? — он захохотал. — Они пару раз пытались стать домашними, но кот тетушки Эмми не впустил их в дом. Нет, Рэб и Олд Блу зарабатывают себе на жизнь по-своему. Это лучшая пара охотничьих собак в Вако. Они могут почуять перепелов за несколько футов от гнезда, прежде, чем птицы услышат их приближение. Частенько я видел, как они очень тихо подкрадывались к гнезду, и потом стояли там, выжидая пока я подойду на оружейный выстрел.
Интонация его голоса вместе с задумчивым выражением лица и отрешенным взглядом сказали ей о многом.
— Вы скучаете по всему этому, не правда ли? — спросила она.
— По охоте на перепелов с Рэбом и Олд Блу?
— Нет, по Техасу. По дому.
Он потер переносицу, сдвинув со лба на затылок свою широкополую шляпу.
— Черт побери, я был бы последним лжецом, сказав, что нет. Да, я скучаю по дому. До встречи с Генри я выезжал из Техаса только в Луизиану, да и то единственный раз, чтобы навестить своих родственников. Старшая дочка моей тетушки Эмми со своей семьей живет вблизи Батон Руж.
— Расскажите мне о них.
— О, вам неинтересно будет слушать об этом.
— Это почему же? Они и мои… родственники тоже, не так ли?
— Ах, да. Я совсем забыл. Хорошо, что вы напомнили мне об этом.
— Тогда расскажите мне о них. Как ее имя?
— Старшей дочери тетушки Эмми?
Люсинда кивнула.
— Френсис.
— И она замужем, живет с семьей, вы сказали?
— Да. Завела себе мужа и четырех детей. Теперь со дня на день она может стать бабушкой.
— Тогда она старше вас?
— Гораздо старше, — ответил он, и начал объяснять, что Френсис и ее две младших сестры были для него скорее старшими сестрами, чем кузинами, когда они росли вместе в Трипле. — Растить трех маленьких дочерей одной, без мужа было очень нелегко для тетушки Эмми. Видите ли, ее муж умер сразу после того, как родилась их младшенькая. Тогда-то тетушка Эмми и вернулась в родительский дом. Почти всю свою жизнь она провела там, заботясь о моем отце и дедушке да воспитывая детей. Сначала своих собственных, потом меня, а затем и Хлою, когда умерли ее родители.
— А Хлоя — это…?
— Жена моего брата Пайна.
Прескотт хотел объяснить Люсинде, что когда-то он и Хлоя были помолвлены, но его брат Пайн, который приехал в Техас из Англии, где вырос и получил образование, выкрал ее в день, назначенный для их свадьбы, и позднее женился на ней, хотя и после того, как она родила ему ребенка. Но все это было слишком сложно и, кроме того, он сомневался, что Люсинда поймет его правильно. Ей, вероятно, может прийти в голову, что он до сих пор сохранил в своем сердце теплые чувства к Хлое. Так оно и было, но теперь они стали только дружескими.
— Судя по вашим рассказам, ваша тетушка Эмми — просто замечательная женщина.
— О, это действительно замечательный человек. У этой женщины сердце величиной с Техас. В трудную минуту она может быть сильной, как буйвол, а в другое время изысканной и утонченной, как китайская кукла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97