— Ты случайно не знаешь, что с ним?
— А разве ты не веришь Дэниэлу? Мередит пренебрежительно махнула рукой.
— Конечно, нет. Мужчины не терпят признаваться в собственных болезнях. По крайней мере, те, кого я хорошо знаю. Но я уверена: его что-то беспокоит. Даже когда мы ездили в Чарлстон, он выглядел бледным и изможденным.
В глазах Лидии блеснули слезинки, и она опустила голову, чтобы скрыть их.
— Не знаю. Может, он просто стареет? Мередит недоуменно взглянула на собеседницу.
— Нет, Лидия, я не согласна с таким предположением. Вдруг с ним что-то более серьезное. — В животе все сжалось от этой мысли; в сознании промелькнуло: «Дэниэл болен? Нет! Не может быть! Это же нелепо. Кроме того, он еще не так стар…
— Нет-нет, — успокаивающе пробормотала Чандлер. — Он бы обязательно сказал нам.
— Да, конечно, — с готовностью согласилась Уитни, с облегчением отметая все тревожные думы. — Наверняка Дэниэл обратился бы ко мне за помощью, будь все так плохо. Скорее всего, у него расстройство желудка или нечто подобное, о нем не хочется говорить вслух. — Она торопливо поднялась из-за стола. — Прости, я должна позаботиться об одном из больных рабов.
Мередит вышла в холл, где ее терпеливо ждала Бетси, нагруженная медицинской сумкой. Они прошли через лужайку к маленькой хижине, в которой жила Эм, портниха. Уже несколько дней женщина жаловалась на боли в животе. Вначале она «угостила» ее смесью коры иерусалимско дуба и меда, что прекрасно помогало от глистов. Когда же это не помогло, Мередит прибегла к винной настойке змеиного корня, но и она не сняла боли.
Однако этим утром Эм, кажется, стало намного лучше, и она даже улыбнулась Уитни, когда та вошла в лачугу.
«Это лишь доказывает, — с кислой улыбкой подумала Мередит, — иногда мои пациенты поправляются, несмотря на врачебные ухищрения. К несчастью, этого нельзя было сказать о другом больном, которого она видела сегодня утром. Маленький Джим, называемый так, чтобы не путать мальчика с его дядей, Большим Джимом, увядал от чахотки. Уитни кормила его черепашьим мясом, поила противоастматическими каплями из аптеки, но ничего не помогало. С каждым днем он становился слабее и слабее. Когда Мередит вошла в хижину, он сразу же с веселым видом начал с жаром рассказывать о своем прекрасном самочувствии, но сокрушительный приступ кашля прервал бодрый поток слов. Она, конечно, согласилась, что мальчик выглядит лучше, но внешняя сторона дела не подняла ее настроение. Уитни я раньше видела здоровый румянец на чахоточных щеках; обычно он сигнализировал об ухудшении состояния организма.
Мередит с облегчением ушла из душной лачуги, подальше от обманчивого оптимизма умирающего мальчика. Она поспешила через лужайку к кухне, где собрались дети рабов. Организовав и отправив их собирать лавровые ягоды, Уитни почувствовала какое-то душевное облегчение.
Вскоре после полудня Мередит появилась на конюшне. Джереми тут же натянул жесткие ботфорты и оседлал лошадей, а затем помог Уитни сесть в седло. К этому жесту мужской вежливости она уже начала привыкать и не могла оставаться равнодушной.
Девлин вскочил на горячего скакуна, и они тронулись по подъездной аллее. Время от времени Уитни поглядывала на своего спутника, восхищаясь, с какой легкостью он управляет лошадью. Со стороны казалось, это не составляет для него никакого труда.
— Где вы научились верховой езде? — поинтересовалась Мередит.
Он резко повернулся, бросив ошеломленный взгляд на нее.
— Какая учтивость!
Губы Уитни сжались от напряжения.
— Я вполне способна на нее, чего, по-видимому, нельзя сказать о вас.
Джереми усмехнулся.
— Если вы можете, то обещаю, что смогу и я. Заключим перемирие? Трудновато ездить вместе, перебрасываясь одними колкостями. Куда приятнее проводить время в дружеских беседах.
Мередит пожала плечами.
— Я никогда не ищу повода для ссоры.
Его ироническая улыбка отражала сильнейшее сомнение в ее словах, но он этого не сказал.
— Отвечая на ваш вопрос, хотелось бы… Впрочем… Я научился сему искусству у моего отца, который считался одним из лучших наездников Англии.
— В самом деле?
— Да. Почтенный Джереми Уэксхэм, признанный знаток лошадей и женщин, слишком любивший и тех и других. Единственное, что нравилось ему больше, так это бренди.
Мередит поразилась услышанному.
— Почтенный… Ваш отец принадлежал к знати?! Девлин ухмыльнулся.
— Не слишком-то вежливо так изумляться подобному открытию.
— Но вы… Вы же наемный работник! Зачем джентльмену…
— А, вот в этом-то все и дело. Как я уже уверял вашего отчима, меня нельзя считать истинным джентльменом. Сударыня, я ублюдок, что, без сомнения, вы давно смогли узнать. Однако ублюдок не только по характеру, но и по закону.
— О-о-о…
Мередит покраснела до корней волос и отвернулась, силясь изобразить холодное безразличие.
— Скажите, это хуже, чем предполагаемое вами, или лучше?
— Я… Я не… знаю. Это не объясняет причин, по которым вы здесь. Если отец любил вас в той мере, чтобы научить ездить верхом, значит, он, должно быть, признавал вас своим… сыном?
— Да, так оно и было. Он очень любил мою мать. Почему? Для этого нужно просто увидеть ее… Восхитительная, веселая, рыжеволосая ирландка, которая своим кокетливым очарованием могла вытянуть деньги из любого мужчины… Бриджит Девлин. Упокой, Господи, ее душу.
— Она умерла? — В душе Уитни шевельнулось сочувствие.
— Да, как многие из тех леди, которые торгуют своими телами, — одинокая, седеющая и стареющая, проклиная мужчин, которые довели ее до такого состояния, и меня вместе с ними, в компании своего единственного друга — бутылки виски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147