Но для Девлина, вспоминающего стройное тело Мередит, ее полнота казалась чрезмерной и грубой. Она призывно улыбалась и виляла задом — он не почувствовал ни малейшего признака возбуждения.
— Извини, — выдавил Джереми, слегка краснея при столь необычной для него ситуации, — кажется, я слишком много выпил. — Он полез в карман и вытащил монету, которую бросил девице. — Вот… возьми за беспокойство.
Когда Девлин развернулся и помчался вниз по скрипучей лестнице, она уставилась вслед, открыв рот от изумления и крепко зажав деньги в кулаке.
В отвратительном настроении он заорал конюху-слуге, чтобы привели его лошадь, затем вскочил в седло и поскакал по темной, изрезанной колеями дороге. Конечно, им выпито предостаточно. Вполне хватит для мужского бессилия. Хотя… Нет, дело совсем не в выпивке.
Джереми прекрасно знал причину, и это заставило его яростно стиснуть зубы: он не хочет никого, кроме Мередит, собственной жены. Она единственная, кто будит в нем желание и кого хочется в любое время дня и ночи. Другая женщина не может заменить ее. Девлин издал короткий горький смешок, вспомнив свои мысли перед свадьбой. Тогда он считал, что скоро устанет от нее и уедет. Вместо этого ему страстно хочется Мередит, причем более чем когда-либо. Интересно, болеют ли люди от любви?
Доскакав до «Мшистой заводи», Джереми оставил лошадь на конюшне и вошел в темный дом; тихо поднялся по лестнице. Наверху он остановился перед дверью Мередит. Желание, которое так позорно покинуло его в таверне, теперь вернулось с новой силой, пронеслось по жилам и застучало в паху. Что бы она сделала, если бы сейчас войти к ней в спальню? Закричала? Заплакала? Приказала бы уйти? Или бы ответила на поцелуй и обвила шею руками?
Девлин резко сглотнул подступивший к горлу ком и потянулся к дверной ручке. Она повернулась, но не до конца. Бее ясно, Мередит заперлась от него. Рука Джереми дернулась, словно обожженная, и он бросился прочь.
Она слышала, как муж подергал ручку, ибо лежала без сна уже несколько часов, не в силах смежить веки. Кажется, бессонница становилась ей все более близкой подругой.
Мередит видела, как Джереми ускакал из усадьбы. Он часто поступал так по вечерам. Она не знала, куда муж ездит, но ревнивое сердце услужливо подсказывало, что речь идет об Опал.
Сегодня Девлин отсутствовал дольше обычного, и, вспомнив свою боязнь перед темой, которую он хотел обсудить за трапезой, Мередит испугалась. Неужели Джереми сбежал? Сбежал в компании с Гамильтон?
В конце концов, когда все ушли спать, она заставила себя отойти от окна; сколько бы Мередит ни лежала в темноте, сон не шел к ней. Вместо этого в голову лезли мысли о Джереми и Опал, о том, что он хотел сказать, и как долго удастся избегать неприятного разговора. Хуже всего приходилось в те минуты, когда вспоминались ночи любви, существовавшие у них до тех пор, пока ей «посчастливилось» узнать о предательстве Девлина. Как хотелось — и уже не впервые — ничего не слышать об этом подлом поступке мужа. Тогда бы она могла продолжать блаженствовать в его объятиях, веря, что Джереми возвращает хотя бы частичку ее любви. Ей не пришлось бы лежать без сна, ненавидя мужа и в то же время тоскуя по его прикосновениям, смешивая горячие горькие слезы с плавящим тело желанием.
Огонь первоначального гнева догорел, оставив горечь и отвращение, причем к себе не меньшее, чем к Джереми, за то, что поверила ему. Во всей этой истории она выставила себя круглой дурой, а окончательным идиотизмом оказалось выбросить его из спальни, употребив самые повелительные и резкие слова.
Позже Мередит осознала, что для Девлина это было ничем иным, как облегчением. Она лишила радости не его, а только себя. Мередит томилась по ночам; несколько раз едва не пошла к нему в комнату, чтобы умолять заняться с ней любовью, несмотря на явное унижение. Ей не хватало большого теплого тела Джереми, наслаждения прикосновениями его пальцев и рта, недоставало их дружного смеха, их разговоров, совместного интереса к делам плантации. Мередит чувствовала себя одинокой и несчастной. И чем несчастнее она становилась, тем больше отдалялась от мужа, боясь, что собственные слезы и предательский соблазн бросят к нему в объятия, умоляя простить.
Конечно, Мередит ненавидела Джереми, хотя замечала: ей с каждым днем становилось все труднее сохранять в живых эту непоколебимую ненависть. Но еще более этого чувства ее одолевала пронизывающая боль предательства. И больше, чем когда-либо, Мередит испытывала ужасную угнетенность от того, что Девлин даже не пытается помириться или объяснить свои поступки. Он не предлагал никаких извинений, и кажется, ему все равно, видит ли ее или нет. Напротив, Джереми проводит большую часть времени на полях и каждый вечер куда-то уезжает. Скорее всего, уезжает на свидание с Опал. Она ему безразлична. Но зато Мередит обнаружила, насколько небезразличен он ей. Она скучает по нему, желает его, любит. Несмотря на предательство, любит и начинает сознавать — будет любить всегда.
Столь мрачные размышления не давали уснуть. Вдруг Мередит услышала звяканье уздечки и приглушенный топот копыт. Застыв в постели и сжав руки на груди, она ожидала и прислушивалась к знакомым шагам мужа по лестнице. Мередит слышала, как он прошел по коридору, затем на секунду остановился. Ручка двери повернулась. Она крепче стиснула руки, ее тело застыло в ожидании, сердце заколотилось, внезапно ожив в безумной надежде, что Джереми постучит в дверь и потребует впустить его. Но он не сделал этого. Мередит уловила звуки шагов Девлина, который отправился к своей спальне и громко захлопнул за собой дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147