Как он и предполагал, путешественники, сидевшие у камина рядом со своими коробами и свертками с одеялами, тут же испуганно отвели от него взгляды. Некоторое время спустя двое подозрительных типов, занимавших грубо сколоченную скамейку перед самым очагом, вернулись к своим кружкам с элем, и очень скоро зал снова заполнился голосами мужчин, праздно проводящих свободное время.
* * *
Джоанна взбиралась по ступенькам, опираясь на руку Паэна, чтобы не оступиться и не упасть через непроглядную тьму вниз, в переполненный зал. Как им и обещали, комната оказалась сравнительно чистой и была отдана в их единоличное пользование. По словам хозяина, она предназначалась лишь для благородных господ и никогда не предлагалась тем, кто привык ночевать сидя на лавке, вытянув ноги перед очагом. Солома в тюфяке захрустела, едва Джоанна поднесла к ней руку, а на стене почти не было заметно следов влаги. Приподняв факел повыше, Паэн убедился в том, что деревянные перекрытия потолка не прогнили и не грозят свалиться им на голову. Когда-то здесь имелась еще одна деревянная лестница, доходившая до старого люка, через который можно было попасть на крышу башни, но теперь она обвалилась и ее обломки валялись бесформенной грудой возле стены. Самый крупный из этих обломков был вставлен в единственную в башне бойницу, загораживая вид ночного неба и заглушая свист вездесущего ветра.
— Я рада, что вы решили оставить лошадей на попечении конюха, — обратилась к нему Джоанна. — Мне бы не хотелось оказаться ночью одной в таком месте.
Паэн протянул ей факел.
— Заприте дверь на засов, я скоро вернусь. Он снова спустился вниз по высоким ступенькам, чтобы попросить служанку принести им кувшин эля и большую буханку свежего хлеба, покрытую сверху слоем грубой овсяной муки. Он отрицательно покачал головой при виде копченого мяса и сыра, предложенных ему служанкой, поскольку у них в седельных сумках имелся собственный сыр без налета плесени на корке и мясо, более свежее, чем жесткая, почерневшая от сажи свинина, подвешенная к крюку возле очага.
Когда Паэн снова появился в зале, мужчины, сидящие на скамейке, старательно избегали его взгляда. Как и раньше в подобных случаях, вид меча Паэна с его потертыми, покрытыми царапинами ножнами и рукояткой, еще хранившей на себе следы недавних битв, мог отпугнуть "кого угодно, за исключением разве что самых отпетых негодяев или просто глупцов. Первый урок, преподанный старым Амо неопытному юнцу Паэну двадцать лет назад в Юэлле, в общине Ордена тамплиеров, состоял в том, чтобы научить его подмечать малейшие намеки на движения в пределах досягаемости для его меча. Это умение не раз в прошлом спасало ему жизнь — заметив его бдительность, лишь очень немногие разбойники с большой дороги, которым вообще когда-либо приходило в голову ограбить Паэна, решались на подобную попытку, которая могла стоить им головы. К счастью, эти подозрительные типы у камина не догадывались о том, что вдова Мальби не оставила от его прежней бдительности камня на камне. Правда, в том, что касалось ее безопасности, Паэн по-прежнему держался начеку, однако ум его в последнее время слишком часто возвращался к воспоминаниям о прикосновении теплых ладоней Джоанны. Если он и дальше будет проводить каждую ночь, терзаясь от бессонницы и беспросветной тоски, то охранник из него скоро станет совершенно никудышный. Он позволил себе сблизиться с ней, возжелать ее, а затем овладеть ею, несмотря на то что она была единственной женщиной во всей Бретани, к которой ему ни в коем случае не следовало прикасаться. То, что должно было стать всего одной ночью любовных утех, средством, призванным избавить его от безрассудной похоти, превратилось в воспоминание, настолько яркое и захватывающее, что, даже просто взглянув на эту женщину, он как будто снова ощущал себя в ее теле.
Существовал лишь один способ навсегда отвратить ее от себя, подорвать ее доверие к себе настолько, чтобы она уже никогда не подняла на него свои дивные глаза и не посмотрела на него с улыбкой. Если он признается Джоанне Мерко в том, что меч, который ныне призван ее защищать, в прошлом лишил жизни ее мужа, она больше никогда не захочет иметь с ним дела.
Паэн остановился на верхней ступеньке, глядя сверху вниз на людей, сидящих в зале, и пытаясь выбросить из головы образ Джоанны Мерко, спускающейся по лестнице со слезами гнева на зеленых глазах. Если он расскажет Джоанне о том, что она делила ложе с убийцей собственного мужа, это может избавить его от соблазна, но зато навсегда оттолкнет от него любимую женщину и заставит ее ринуться очертя голову навстречу опасности.
Подойдя к их комнате, Паэн окликнул Джоанну, чтобы та открыла ему дверь, одновременно пытаясь придать своему лицу равнодушное выражение.
Джоанна так и не выпустила из рук факел.
— Здесь нет ни камина, ни держателя в стене — ни одного подходящего места, куда его можно было бы поместить, не рискуя вызвать пожар.
— Паэн взял у нее из рук чадящий факел и осмотрелся. Если в этой комнате когда-либо и было место для очага, дающего свет и тепло, от него уже давно не осталось никаких следов. Факел зашипел от сквозняка, и в воздух тонкой лентой посыпались красноватые искры. Если хотя бы одна из этих искр упадет на ветхие, покрытые соломой доски, их келья превратится в погребальный костер.
Он пробрался мимо сваленных в груду обломков старой лестницы и вынул из окна деревянный клин. Порыв холодного ночного ветра, ворвавшегося в узкое отверстие, освежил его разгоряченное страстью лицо. Паэн вставил в амбразуру черенок факела, установив его так, чтобы удержать пламя внутри каменной рамы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104