— Жду не дождусь, когда мы станем мужем и женой, Тори.— Я… я думаю, это достаточное основание для того, чтобы пожениться, — выдохнула она, стараясь не обращать внимания на волны наслаждения, прокатывающиеся по телу.— М-м, да. — Он поднял голову и закрыл ей рот поцелуем, дразня её, пока она не затрепетала под ним. Затем внезапно отпустил ее и встал с кровати. — Пожалуй, мне следует остановиться, — сказал он с довольной улыбкой на губах, — ибо потом будет уже поздно.Виктория хотела было закричать, что ей все равно, но удовлетворилась тем, что швырнула в него второй подушкой.— Я не собираюсь больше компрометировать тебя, — продолжал Роберт, с легкостью поймав подушку. — Я просто хотел напомнить тебе, — он склонился к ней и запечатлел на ее губах очередной поцелуй, — об этом. Чтобы у тебя не осталось никаких сомнений.— Вот теперь они у меня точно появятся, — буркнула она, надеясь, что на лице ее написано все то разочарование и недовольство, которое она чувствовала в этот момент.Роберт рассмеялся и отошел в другой угол комнаты к письменному столу.— Уверен, тебе будет приятно узнать, что меня, как и тебя, это маленькое напоминание привело в состояние легкой неудовлетворенности.— — Я чувствую себя прекрасно, — возразила она, вздёрнув подбородок.— Ну конечно, так я тебе и поверил, — поддразнил он ее и потянулся к своему дорожному чемодану, который оставил на столе. Виктория собиралась уже отпустить на этот счет какую-нибудь колкость, как вдруг он переменился в лице, и у него вырвалось громкое «О дьявол!»— Что случилось? Он обернулся к ней.— Ты не открывала этот чемодан?— Нет, конечно. Я бы ни за что… — Она залилась краской, вспомнив, как рылась в его вещах. — Ну, на самом деле, признаюсь, я бы непременно заглянула в него, но я обнаружила твою ванную раньше, чем чемодан.— Мне наплевать, даже если бы тебе вздумалось поднять все половицы в комнате, — рассеянно сказал он. — Все мое принадлежит и тебе. Но в этом чемодане у меня были важные бумаги, а теперь они куда-то исчезли.В груди у Виктории все заклокотало от беззвучного смеха.— Какие бумаги? — осторожно спросила она. Роберт негромко выругался себе под нос и ответил:— Специальное разрешение, которое я добыл с таким трудом.Виктория понимала, что сейчас не совсем подходящий момент для веселья, но не смогла удержаться, закатившись от хохота.Роберт подбоченился и сурово взглянул на нее.— Это не смешно.— Прости, — вымолвила она извиняющимся тоном. — Это просто потому, что… О Господи! — И Виктория согнулась пополам, корчась от смеха.— Должно быть, они в другом чемодане, — в раздумье промолвил Роберт. — О черт!Виктория вытерла глаза.— А где твой второй чемодан?— В Лондоне.— Понятно.— Мы выезжаем в Лондон через час.— Что? Прямо сейчас?— Я не вижу другого выхода,— Но как мы туда доберемся?— Макдугал оставил мой экипаж у одного любезного сквайра, который живет в четырех милях отсюда. Уверен, он предоставит нам и кучера, который отвезет нас в Лондон.— Значит, ты нарочно заставил меня поверить, что я никуда отсюда не выберусь?— Но ты же не спрашивала меня, так ли это на самом деле, — возразил он, пожимая плечами. — А теперь тебе пора одеваться. В данный момент ты выглядишь прелестно, но в таком наряде тебе будет прохладно на улице.Она плотно завернулась в простыню.— Мое платье в соседней комнате.— А не поздно строить из себя скромницу?Она оскорбление поджала губы.— В отличие от тебя я еще не освободилась от предрассудков. У меня нет опыта в подобных вещах.Он улыбнулся и нежно чмокнул ее в лоб.— Прости, прости. Мне так нравится тебя дразнить. Я сейчас принесу тебе платье. И, — добавил он, открывая дверь, — оставлю тебя в одиночестве, чтобы ты могла спокойно облачиться.Через полчаса они были на пути в Лондон. Роберт с трудом удерживался, чтобы не запеть от счастья. Когда он возвращался из поместья сквайра, у которого оставил карету, он исполнил довольно фальшиво версию «Аллилуйя» Генделя. Роберт, может быть, и закончил бы музыкальную фразу, если бы лошади не пришли в беспокойство. Тогда он умолк, твердо решив не подвергать подобному испытанию уши своей невесты — своей невесты! Ему приятно было это говорить.Черт возьми, не только говорить, но и думать об этом было чертовски здорово.Но счастье переполняло его, и он не мог держать его в себе. И как только он забывался, то начинал потихоньку насвистывать.— Я и не знала, что ты любишь свистеть, — заметила Виктория после того, как он уже в пятый раз пытался вывести какой-то веселенький мотивчик.— Петь-то я уж точно не умею, — ответил он. — Поэтому я предпочитаю свистеть.— Давно я не слышала, как ты свистишь — с тех пор как… — Она задумалась. — Не помню. Он улыбнулся.— Я не был так счастлив много-много лет. Наступила пауза.У Виктории был до смешного довольный вид, и Роберт был до смешного доволен, что она довольна. Он продолжал насвистывать еще несколько минут, потом поднял глаза и спросил:— Знаешь ли ты, как это замечательно — вновь почувствовать себя способным на необдуманные поступки?— Прости, но я не совсем тебя понимаю.— В тот день, когда мы повстречались с тобой, мы в ту же ночь убежали в лес и смотрели там на звезды. Мы были молоды и беспечны.— Да, это было прекрасно, — мечтательно промолвила Виктория.— Но сейчас… Ты знаешь, как упорядочена моя жизнь. Я, как ты любишь говорить, самый организованный человек во всей Британии. У меня всегда есть план, и я всегда стараюсь ему следовать. И мне приятно снова совершать безрассудные и необдуманные поступки.— Ты похитил меня, — сказала Виктория. — Вот это был самый необдуманный поступок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90