Несмотря на точность, с какой выполняю предписанный тобой строгий режим, я чувствую себя часто нездоровым, и работа моя по подчинению новой плоти подвигается очень медленно. Я не думал, что аватар такая тяжелая операция, а это лишний раз доказывает, что наилучшая теория – ничто перед одним днем личного опыта, – со вздохом сказал Бельский, задумался и прислонился к спинке кресла.
– Я отлично понимаю тебя, потому что сам прошел через все это, – заметил Красинский. – Собственное мое тело износилось вследствие работы и довольно веселой жизни; я знал, что с минуты на минуту мог умереть от разрыва сердца и решил попытать аватар. Для этой цели я избрал Вячеслава Тураева, такое же крепкое животное как и Бельский; но тот не был так набожен, как покойный Адам, и мозг его пропитан довольно банальными идеями. Но, при всем том, я выстрадал то же что и ты; не даром заперся я на двадцать с лишним лет в подземелья на острове и вел жизнь аскета, чтобы в тишине и одиночестве скорее восстановить все утраченное мной, в смысле знания и могущества. Теперь этот тяжелый труд окончен; все, что было отпечатано на астральном мозгу, скопировано на новом, материальном, и я полный хозяин тела, данного мне наукой.
Он встал, расправил свои гибкие руки и ноги, и улыбка горделивого самодовольства расцвела на его губах. Потом снова садясь, он прибавил:
– Впрочем, ты совершенно прав: аватар очень тяжелая, трудно перевариваемая операция.
– И мне, вероятно, дольше, нежели тебе, придется страдать от нее; потому что, вместо того чтобы замкнуться, как ты, я собираюсь жениться. Впрочем, и ты с того же начал, – засмеялся Бельский.
– Увы! Я сделал эту глупость. А ты серьезно решил жениться на Наде? Забыл, значит, свою прекрасную «Гретхен»?
– Я помню твой совет – избегать этой полоумной; да притом Надя мне даже больше нравится. Она в самом деле восхитительна, а организму моему, для того чтобы укрепиться, необходимо соприкосновение с молодым и здоровым существом. Прежний Бельский был повеса; кровь его пропитана плотскими, но простыми и пошлыми желаниями, а я люблю изящный разврат, при котором скорее наслаждаешься больше духовными чувствами, чем телесными. Как это ни смешно, но я обожаю наивные рожицы, и зажечь в таких-то ясных, невинных глазках страстный огонек, гораздо интереснее, нежели у какой-нибудь уже опытной красавицы.
Оба рассмеялись, а потом Красинский заметил:
– Желаю тебе, чтобы твоя жена оказалась сговорчивее моей и добродетель ее – менее твердой, иначе ее не хватит на два года.
– Я не намерен так скоро посвящать ее и поберегу, чтобы хватило надолго. Кроме того, я надеюсь добиться от господина, чтобы он отказался в мою пользу от своих хозяйских прав. Вспомни, что ведь именно свидание с ним и привело твою жену в исступление.
Красинский ничего не ответил; мрачный, с нахмуренными бровями, он весь ушел в воспоминания. Минуту спустя, он выпрямился и заговорил о другом. После непродолжительной научной беседы друзья расстались, а через три дня Бельский уехал из Парижа на остров Мадеру.
Ростовская приняла его с обычной любезностью, относясь к мнимому «сыну» своей покойной подруги покровительственно и нежно. Сдержанная по натуре и скромная, Надя была мила и приветливо принимала всевозможные любезности графа. Теперь Адам сделался ежедневным гостем на вилле, и страсть его к Наде росла со дня на день; а та замечала это, мужественно стараясь приучить себя и привязаться к нему. Иногда в беседах с графом Надю увлекал его живой и всегда занимательный разговор: в такие минуты он казался ей менее противным, и она утешала себя, что скоро, вероятно, полюбит его. Когда же на ней останавливался пылавший страстью взгляд, то чувство отвращения просыпалось с новой силой и по телу пробегала ледяная дрожь.
Однажды вечером, после чая, Бельский предложил пройтись по саду; днем была удушливая жара, и теперь приятно было подышать свежим морским воздухом. Анна Николаевна сказала, что предпочитает остаться на террасе, а Надя согласилась прогуляться. Сердце ее сильно билось; она понимала, что наступает решительный момент и горевший страстью взгляд Бельского не оставлял в том сомнения. Но никогда еще так сильно не поражала ее та странная перемена, которая произошла в графе с того бала, когда он так ухаживал за Милой.
Свежее, розовое и полное лицо молодого кавалериста, его открытый, ясный взгляд и крепкая, дышавшая здоровьем фигура резко отличались от худого и гибкого теперешнего Бельского, с бледным, прозрачным лицом и глубокими глазами, которые точно меняли окраску под влиянием каждого чувства. Надя вздрогнула даже под впечатлением этой разницы; но почти тотчас наплыв других чувств изменил направление ее мыслей.
Бельский предложил ей руку, и молодая пара молча шла садом, направляясь к берегу. Там стояла беседка в виде греческого храма, с колоннадой вдоль берега, и с этой высоты открывался восхитительный вид на освещенный луной океан. Бельский повел свою спутницу прямо к этой колоннаде и там вдруг остановился, схватив ее руки и шепча глухим от страсти голосом:
– Надя, я люблю вас больше жизни! Сделайте меня счастливейшим из людей, согласитесь быть моей женой. Из вашей жизни я сделаю непрерывный праздник; ваши желания будут моим законом. Не томите только меня неизвестностью, Надя, обожаемая, ответьте одним словом, скажите «да».
Он повелительно поднял руку на уровень ее головы, а из его тонких и белых как слоновая кость пальцев исходило, казалось, могучее веяние, которое дымкой окутывало голову девушки, всасывалось в ее мозг, сжимало его, как железным кольцом, и сковывало мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146