Она почувствовала, как щеки ее обдало жаром, и судорожно вцепилась в чашку с дымящимся чаем, чтобы хоть как-то оправдать свое смущение и румянец.
— Все изумительно вкусно. Спасибо за приглашение. Мне нужно было отвлечься от своего ресторана.
— Как идут дела? Моя мама говорила, что о твоем ресторане вышла гнусная статейка в «Сан».
Мэри нахмурилась, снова припоминая свою встречу с Дэниелом Галлахером. И то, что при улыбке у него на щеках появлялись ямочки. Она всегда питала слабость к ямочкам.
— Я… я читала ее. Но это не отразилось на моем бизнесе. В каком-то смысле даже помогло. Теперь каждый вечер у нас посетителей под завязку.
— Рад это слышать.
Лу улыбнулся так, будто и впрямь был рад. Он был славным человеком, лучше многих других ее знакомых.
— Может быть, как-нибудь вечером после закрытия я мог бы зайти посмотреть твою новую квартиру?
Мэри было трудно выразить восторг, которого она не испытала, услышав это предложение. К полуночи она обычно так уставала, что могла только рухнуть на кровать и отключиться. Иногда она, правда, смотрела телевизор или читала какой-нибудь зажигательный роман. Это было черт знает что — воображать себя героиней и примерять на себя все ситуации, перелистывая страницу за страницей. Но чаще она просто валилась с ног и засыпала. Одна.
Конечно, признаться в этом Лу было бы смешно. Она выглядела бы жалко в его глазах. Можно было бы пригласить его сегодня. Должно быть, он намекал именно на это. Но что бы она стала с ним делать?
Пока что их разговор не очень обнадеживал. Лу не блистал остроумием. А Мэри не привлекала мощь его костей и мышечной массы. К тому же она опасалась, что Лу предложит ей заняться тяжелой атлетикой, чтобы избавиться от дряблости и усилить мышечный тонус. У Мэри же физические упражнения и потоотделение вызывали настоящую аллергию. Однажды во время занятий аэробикой у нее даже начались судороги.
«Твоя беда, Мэри, в твоей зашоренности. Лу — славный человек и хороший добытчик». Но умеет ли он хорошо целоваться? Воспоминание о словах матери вызвало у Мэри некоторое чувство вины, как и следовало ожидать, — ведь слова эти для того и были предназначены. Она подумала, что существует только один способ узнать о Лу все. Мэри не могла полностью исключить его как возможного кандидата, пока основательно и досконально не проверит — ну, не по полной программе, конечно. Но следовало хотя бы поцеловаться с ним, чтобы узнать, что он такое. Ведь этот поцелуй ее не убьет и не ранит ее чувств.
Мэри наконец заставила себя заговорить. Ее голос ей самой показался чужим.
— Почему бы тебе не навестить меня сегодня? Мы можем выпить капуччино и послушать Паваротти. Ты любишь оперу?
— Мама любит. У нее целая куча старых пластинок на семьдесят восемь оборотов — Энрико Карузо и Марио Ланца.
— Правда? Как же она их слушает? Я хочу сказать — разве можно купить подходящие иглы, не говоря уже о проигрывателе?
— У нее есть старая викторола, — сказал он, откусывая кусочек от своего яичного пирожного. — Она все еще хорошо работает. Мама никогда ничего не выбрасывает.
София говорила, что квартира Нины Сантини похожа на музей — столько там всякого старья, но, возможно, она преувеличивала. Ее мать любила выдать желаемое за действительное. Мэри долгие годы верила — потому что София преподносила это как аксиому, — что если она будет ходить босиком или выйдет из дома с мокрыми волосами, то непременно простудится. И хотя всем известно, что простуда и грипп вызываются вирусами, Мэри, черт возьми, немедленно заболевала, если нарушала эти предписания.
— Тебе нравится жить с матерью? — спросила она и тотчас же удивилась своему вопросу, потому что ни одному человеку в здравом уме не могло бы это понравиться. Мэри жила с родителями только потому, что это было легче, чем становиться взрослой и справляться со сложностями реального мира.
Лу пожал плечами, будто этот вопрос не имел значения.
— Мама хорошо готовит. Я ей нужен. А после ее смерти я унаследую мясную лавку и квартиру. Так что у меня нет причин жаловаться.
Его ответ удивил Мэри, и она не смогла этого скрыть.
— Но ведь это должно мешать твоей личной жизни, развлечениям.
Он улыбнулся, и она заметила, что Лу красив, как Алек Болдуин, точнее — каким Алек был до того, как вкусил блаженство семейной жизни с Ким Бессинджер и ужасно растолстел. Однако, когда до Лу дошел смысл ее вопроса, он посмотрел на нее так, будто Мэри нарушила несуществующую одиннадцатую заповедь: «Не блуди в доме матери своей».
— Для таких вещей есть отели. Я никогда не привел бы женщину домой. — Лицо Лу приняло негодующее выражение. — Это было бы неправильным. Это означало бы, что я не проявляю того уважения, какое сын должен питать к матери. Понимаешь?
— Не говоря уже о том, что у вас стало бы слишком людно, — добавила Мэри с улыбкой.
Эта ее попытка быть раскованной и свободной в речах оказалась неудачной. Ее реплика упала как мертвая рыба весом в двести фунтов. Мэри приложила отчаянные усилия, чтобы спасти положение:
— Ну, я просто…
Перегнувшись через стол и поражая ее внезапно вспыхнувшим в его глазах алчным огнем, Лу положил свою огромную лапищу величиной с боксерскую перчатку поверх ее маленькой руки, и ей так и не удалось сказать, как она собиралась, что она вот-вот лопнет — так наелась. И Мэри подумала, что начиная с завтрашнего дня будет покупать свободные брюки с широким эластичным поясом.
— Пойдем к тебе, — сказал Лу и сжал руку Мэри так сильно, что от этого пожатия поежился бы и Майк Тайсон.
— Позаботься обо всем.
— Обо всем?
«У Лу большая-пребольшая итальянская сосиска, которую он хотел бы предложить тебе попробовать», — тотчас же припомнила Мэри фривольное замечание Энни, и ей с трудом удалось проглотить образовавшийся в горле комок величиной с грейпфрут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99