Никто еще, в том числе и Джекоб, не говорили ей таких волшебных слов.– Может, я и упрямая, – признала она, – но не больше тебя. Ты всегда поступаешь по-своему.Он улыбнулся, подумав, что сейчас-то он точно хочет поступить по-своему.– Если бы ты не была такой своенравной, у меня не было бы такого желания тебя обуздать.Она машинально кивнула. Отец не раз говорил ей, что упрямство и вызывающее поведение... не те качества, которыми девушка может гордиться. Она не боялась бросить вызов обществу – но к чему это привело? Ее подвергли анафеме, она потеряла всех друзей – и тех, с кем выросла, и тех, с кем училась в школе. Она считала преимуществом то, что ей не нужно приспосабливаться к чужим правилам и прислушиваться к чужому мнению, но сегодняшняя забава с тыквами вдруг напомнила ей, как много радости и веселья она потеряла.– Мне понравилось сегодняшнее соревнование, Брок. Неплохо ты придумал. – Это признание изумило Брока. Он ожидал, что ему выговорят за то, что он смущает дух ее подопечных.– Думаю, оно всем понравилось.В неярком свете лампы было видно, как оживилось ее лицо.– Меня очень удивила Лорел. До этого я ни разу не видела на ее губах улыбку, – сказала Пруденс и сама улыбнулась.– Возможно, Лорел просто чувствовала себя одиноко.Пруденс в задумчивости прикусила губу.– Не думаю. Мы очень хорошо к ней относимся, почти как к члену семьи.– У Лорел был муж. Он умер, и никто ей не заменит его чисто мужского участия: дружбы, покровительства, совета.Этого не хватало и ему с тех пор, как умерла Кэтрин, – понимания друга. Он мог рассказать ей обо всем и получить поддержку. Теперь у него этого не было.– Может, поэтому она позволяет Слиму помогать себе?– Скорее, наоборот, – улыбнулась Пруденс. – Это она его опекает. Он очень неповоротлив. Думаю, из-за этого у него не было ни друзей, ни подруг.Брок притянул ее к себе. Заглянув в ее изумленные глаза, он почувствовал, что тонет в них.– Я хочу поцеловать тебя, Рыжая, и меня ничто не остановит. – Брок вдруг понял, что говорит правду.Сжатая в его объятиях, Пруденс не могла не только ответить, но и глубоко вдохнуть; единственное, что она была способна делать – это глядеть на его губы, раздумывая, что бы она ощутила при их поцелуе. Долго ей размышлять не пришлось, поскольку эти губы внезапно приникли к ее.Брок без труда преодолел ее слабое сопротивление и проник ей в рот. Пруденс почувствовала, что это вторжение отдалось во всем теле. Каждое движение его рта – голодного, ищущего, жадного – пробуждало в ней глубоко дремавшие, неизведанные ощущения.Пруденс изумилась, с какой готовностью откликнулось ее тело на эту агрессию. Казалось, что оно давно ждало его ласки. Ее руки обвили шею Брока; она запустила пальцы в его волосы и застонала, забывая обо всем на свете.Он на миг оторвался, чтобы заглянуть в ее глаза, полуприкрытые в сладостной истоме. Новые, незнакомые ощущения, как огонь, захватили ее целиком.Но внезапно она уперлась руками в его грудь и резко отстранилась, энергично мотая головой. На ее лице отразились замешательство и смущение.Однако Брок подобного смущения не испытывал.– Мне следовало бы извиниться, Рыжая, но я не буду. Я желал этого с самого первого дня, как тебя увидел.Пруденс лихорадочно сглотнула и наконец окончательно взяла себя в руки.– Целуются под влиянием порыва, – попыталась она оправдать свое поведение. – Вообще это в человеческой натуре – иногда поддаваться влиянию импульсов и порывов.Горло пересохло, и необычный, чужой звук собственного голоса удивил ее.Брок освободил ее, и она скользнула с его колен на сено.– Если ты в самом деле так думаешь, то ты наивнее, чем я думал. Поцелуи – это возможность получить удовольствие. Как и прикосновения и занятия любовью. Пусть это импульсивно и иррационально, но что в этом плохого?Она внезапно вскочила на ноги.– А почему ты не говоришь о том, что рационально? Об ответственности за свои поступки?– Тебя зовут не Клэр, а меня – не Билли. Я – Брок. Помни об этом, – сухо сказал Питерс. Молча поднявшись, он направился в глубь конюшни.Вышло так, что последнее слово осталось за ним, и он не собирается ее больше слушать. Пруденс в ярости ударила ногой кипу сена, жалея, что это – не голова ее управляющего, затем выскочила из конюшни и побежала к дому.Взлетев по лестнице, она ворвалась в свою комнату, бросилась на кровать и закрыла голову подушкой, чтобы спрятаться от охватившего ее стыда. Но ее стремительная пробежка по дому не осталась незамеченной, и скоро в комнату вошла Мэри. На руках она держала младенца.– Мисс Пру, что случилось? У вас такое красное лицо! Вы выглядите ужасно.Пруденс сделала глубокий вдох.– Нет, ничего, – сказала она. – Просто замерзла. Я решила немного прогуляться перед сном. Должно быть, это от ветра.К большому ее облегчению, Мэри, похоже, удовлетворилась этим объяснением.– Я не могу уснуть. Ребенок капризничал и только-только успокоился.Чувствуя, что молодая мать хочет поговорить, Пруденс предложила:– Почему бы нам не спуститься в большую комнату и не выпить по чашечке горячего шоколада? Ханна обычно оставляет мне немного на плите. Впрочем, я принесу его сюда.Пруденс отправилась вниз, а когда вернулась и увидела Мэри, устроившуюся с ребенком на руках в кресле, у нее перехватило дыхание. Мать и дитя, казалось, спали. Эта безмятежная картина вернула Пруденс к мысли, которая уже давно ее не посещала, – о муже, о ребенке, о собственной семье.Качнув головой, она отогнала от себя невеселые думы и поставила поднос на стол – тихо, стараясь никого не разбудить. Нет, она не должна думать об этом – даже несколько поцелуев с посторонним, по существу, человеком не заставят ее забыть о своих убеждениях и о своем долге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81