Даже если не осмеет, все равно ужасно не
смочь. Ужасно, когда хочешь, когда наконец-то получил наяву тот кусок
мяса, которые всю жизнь терзал как мираж. И если в нем ты всегда
победитель, то как невозможно быть проигравшим. Такое впечатление, что ты
уже не только это, но уже ничего не способен сделать на свете, гвоздя
забить не в состоянии. То есть ты такое ничтожество, которое живет
непонятно зачем. Как будто у тебя кроме сексуальных не было никаких других
целей. Как будто те цели и не главные вовсе. А все в жизни только ради
того, этого ужасного оргазма, ради которого делали все самое чистое.
она: Все сдвигается, и даже превращается в землетрясение и ужасные
грозы. Один ваш рогач ударился лбом в дерево. Дерево терпело, а нам было
его ужасно жалко. И вот однажды рогач, чтобы показать всему стаду, что он
самый большой и сильный, так ударил дерево, что вырвал его с корнями. И
тогда вздрогнула земля. И две земли пошли одна на другую, и молнии
расщепили землю: и погибло все стадо вместе с теми, кто любил рогача, и
теми, кто ненавидел.
ОН: То боишься ответственности и, отдышавшись, снова бросаешься в эту
бездну. Оргазм! Оргазм! Вот что освещает наши лица. Вот настоящее
человеческое, истинное лицо. Все остальное ананизм. Духовный ананизм.
Игра.
она: Оказывается это дерево родилось специально...
ОН: Мы все страшно больны.
она: Чтобы держать две земли, где-то очень, очень далеко отсюда
сьедаемые соленой водой. Где живут совершенно другие бабочки.
ОН: Имя этой болезни оргазм. Оргазм правит миром! Вот смотри, что у
меня есть. Это шприц! Шприц для оргазма. Я нахожу вену и ввожу в нее
оргазм. Сначала я пил. Тайком. Я все в жизни делаю тайком. Но пить
недостаточно. Нет процесса. Приготовления нет. Возни вокруг события.
Просто купил. Налил в стакан и несколько минут оргазма, а потом ты
превращаешься в бабочку, которая сидит на пахучем цветке, подставив крылья
солнцу.
она: Ты должен все бросить и уйти. Нет в вашей жизни ничего важного,
ничего нужного. Вы не сможете заставить Землю светить Солнцу. Поэтому
уходи отсюда в жизнь. К тебе придет смысл всего.
ОН: Приходит понимание бессмысленности. Человечество никогда не
заставить Землю светить Солнцу, а значит главное это вот. Вот эта любовь
ко всему. Но вино только на минуты дает освобождение, и я взял шприц и
теперь знаю, что варю себе свободу на несколько часов, а иногда и суток. Я
буду все это время смотреть в себя и улыбаться миру, в котором живу. Я
понял, что только в этом состоянии понимаю его. Мы понимаем друг друга. Мы
становимся одним целым. Или, точнее, исчезаю я. Я растворяюсь в нем. Мир
чист без моих мыслей. Какой же я грязный, какие мы все грязные, если глядя
на солнце, ругаем мать, родившую нас взглянуть на него. Сейчас в меня
войдет свобода. Свобода? Это тысячи мелких иголочек, летящих хрустальным
перезвоном, переходящим в электрические разрядики от макушки до кончиков
пальцев на ногах. Как будто руки опытного массажиста вооружены миллиардом
светящихся игл, и он, с виртуозностью пианиста, в одно мгновение пробегает
сложнейшую партитуру по всему телу. Тебе будет понятней, если залезть в
ветки маленькой елочки. Кровь приливает к голове.
Вбегает ОНА.
ОНА: Что ты делаешь? /Вырывает из рук шприц/.
ОН: Мама. Ты здесь?! А-ха-ха-ха-ха. Ты меня обманула? Где же ты
пряталась?
ОНА: Наркоман. Понял ты кто. Неужели ты не знаешь, что из этого
бывает?!
ОН: Мама.
ОНА: Не перебивай мать.
ОН: Это не наркотики.
ОНА: Не наркотики? Знаю я, какие это не наркотики. Наркотики это
самые настоящие.
ОН: Мам.
ОНА: Да что мам, мам. Ты думаешь или нет? Или вперед делаешь, а потом
только о последствиях... Тут, конечно, чем угодно заболеешь.
ОН: Мама. Это не наркотики.
ОНА: Не надо! Не надо нам тут. Знаем мы, что это такое. Я сама все
видела.
ОН: Да что ты видела.
ОНА: Видела, как ты тут себя. А потом дурные по улицам ходите. И под
машину попадешь, никто не заступится: пьяный был и все. А обо мне...
ОН: Подумал!
ОНА: О чем ты подумал?
ОН: Я подумал, что уже вышел из того возраста, когда родители пасут
своих детей. Вышел. И стыдно врать. Стыдно. Я пошла на работу, а сама,
небось, под столом в кухне сидела или в кладовке заперлась. Противно.
ОНА: Так как же тебя остановишь? Когда ты вон что вытворяешь. За
тобой же как за ребенком малым ходить надо.
ОН: Отстань. Понимаешь?! Отстань. Не надо за мной ходить. Дай сюда
шприц.
ОНА: Ты наркоман. Ты наркоман.
ОН: Это не наркотик. Это специальное лекарство для наращивания мышц.
ОНА: Каких еще мышц?
ОН: Вот этих.
ОНА: Не ври. Что ты врешь матери. Как тебе не стыдно? Каких мышц? Ты
что думаешь, что я дура? Дура, да? Я не дура. Не дура я. Понятно. И хватит
меня здесь обманывать: не наркоман он. Наркоман, Наркоман ты.
ОН: Хорошо. Пусть наркоман.
ОНА: Видишь, сам же признаешься.
ОН: Мать. Иди сюда.
ОНА: Я иди? Да я сейчас вызову... Понял? Пусть тебя заберут на
лечение дурака такого.
ОН: Пусть.
ОНА: Вот и все.
ОН: Да.
ОНА: Замолчи!!!
ОН: Хорошо.
ОНА: Выбрасывай свою бабочку чертову. Завтра же на работу пойдешь.
Понял?
ОН: Да.
ОНА: Не да...
ОН: А как?
ОНА: Ты мне не дразнись. Ты посмотри на него, наркомана такого. Как
он с матерью разговаривает. Где лекарство?
ОН: Мама...
ОНА: Я не мама тебе. Я тебе, наркоману, не мать.
ОН: Женщина!
ОНА: ?!?!?!?!?!
ОН: Это не наркотик, это для мышц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12