Уильям сжал Тамсин в своих объятиях и припал к ее губам, как к живительному источнику, возрождающему его к жизни. Задохнувшись от переполнившего его желания, Уильям отстранился и обхватил ее лицо ладонями.
– Тамсин, – прошептал он срывающимся голосом, – я не могу починить тот разбитый кувшин. Он безнадежен. Но позволь мне собрать воедино кусочки… – он снова принялся покрывать поцелуями ее лоб, глаза, рот, – … моего и твоего сердца.
Девушка всхлипнула, обвила руками его шею, прижалась к нему, словно стараясь полностью слиться с его телом. Он посадил ее к себе на колени и прижал к груди, чувствуя, что гибнет в пламени ее поцелуев. Их руки скользили по телам друг друга, жадно и трепетно ласкали, возбуждали, утешали. Она повторяла все его движения, раздувая огонь, который и так уже пылал в нем с неистовой силой.
Уильяму уже было слишком мало ее утешения и поддержки. Он хотел всю Тамсин. Прямо здесь и сейчас. Он перевел дыхание и, взяв ее за руки, чуть-чуть отстранил от себя. Они оба сидели на кровати, прислонившись лбами друг к другу и тяжело дыша.
– Тамсин, – сказал он. – Я уже не смогу остановиться, если повторится то, что уже было между нами…
– Не останавливайся, – выдохнула она. – Пожалуйста. – Она вдруг привстала на коленях и тревожно посмотрела на него. – Ты все еще боишься, что это всего лишь похоть?
Он вздохнул, поглаживая ее по спине.
– Я не боюсь ничего, что может произойти между нами… кроме не вовремя подвернувшихся под руку кувшинов.
Тамсин фыркнула от смеха и прижалась к нему.
– Я скоро должен буду уехать во дворец Линлитгоу, – сказал Уильям. – Масгрейв выслал своих агентов, чтобы они выкрали малышку-королеву. Я не знаю, кого послал Джаспер и что он вообще успел сделать. Я молюсь богу, чтобы мне удалось выяснить это у него и успеть вовремя.
– Послушай, какая гроза, – прошептала Тамсин. – Никто не осмелится отправиться в путь в такую ночь. Поедешь завтра.
– А если завтра будет уже слишком поздно? – пробормотал он.
– Что ж, тогда я не стану вмешиваться. Делай то, что должен. – Она села прямо и подняла руки к волосам, где до сих пор в тусклом свете поблескивали зеленые бусины, вплетенные в косички. Потянула за косу, вздрогнула, потом снова потянула, упрямо пытаясь расплести их.
Уильям вздохнул, наблюдая за ней. Наконец, не выдержав, он протянул руки к ее волосам и молча принялся помогать. Тамсин слегка наклонила голову и, поджав под себя ноги, сложила руки и сунула их между колен.
– Ты не обязан помогать мне, – сказала она. – Я справлюсь.
– Знаю, – ответил Уильям, – но хочу помочь. Это не займет много времени.
– Иди, если должен. Это урок, которому научил меня ты, Уилл Скотт, – сказала Тамсин.
– И что же это за урок? – поинтересовался он, вытаскивая из сплетения косичек одну и освобождая ее по всей длине от бусинок, отводя в сторону другие пряди, скользящие по его руке, как тяжелый плотный шелк.
– Я поняла, страсть не умеет ждать, – ответила она. – А любовь терпелива, и ее огонь горит вечно.
– О, боже, – прошептал Уильям, закрывая глаза и наклоняя голову.
Его сердце замедлило свои удары, а в душе будто что-то проснулось. Уильям жарко поцеловал Тамсин в губы, а потом вернулся к прерванному занятию. Он терпеливо взялся за следующую прядь, складывая снятые бусы на стеганое покрывало. Они пощелкивали в темноте, ударяясь о своих предшественниц. Тамсин безмолвно сидела на кровати, наслаждаясь ощущениями, которые дарили ей его руки, распутывая, освобождая пышные блестящие локоны. Он не понимал, откуда у него взялось столько терпения, чтобы справиться с этим, когда его тело охвачено все сильнее разгорающимся желанием, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Каким-то образом то, что он делал с ее волосами, превращалось в прелюдию того, что он хотел сделать с ней, сделать для нее. С таким же терпением и заботой, с какими освобождал ее волосы из плена тугих кос, он хотел вытащить ее саму из жестких рамок, в которые она себя поместила давным-давно, освободить ее от убеждения, что она не может быть любимой и желанной. Он хотел дать ей почувствовать, что для него она самая красивая и обольстительная женщина в мире.
Уильям медленно прошелся поцелуями по ее шее и замер у основания. Он развязал длинную нить блестящих бусин, обмотавшуюся вокруг спутанного пучка ее волос.
– Женщины гораздо более умелые архитекторы, чем принято считать, – заметил Уильям. Он вытащил несколько отдельных бусин и распустил корону из косичек.
Тамсин рассмеялась низким, чувствительным смехом, заставившим его задрожать.
– Ты, моя красавица… – сказал Уильям, вытаскивая несколько последних заколок из слоновой кости и откидывая их в сторону. Теперь все волосы Тамсин свободным покрывалом окутывали ее плечи, – …просто великолепна, – закончил он.
– О да, цыганка-полукровка, которая не умеет причесать собственные волосы и правильно одеться, – подхватила девушка. Однако сейчас в ее голосе не было слышно горечи, как раньше.
Он пропустил ее локоны между пальцев и принялся массировать ей голову. Тамсин закрыла глаза и издала низкий стон удовольствия.
Уильям дрожал, заставлял себя ждать. Он мог бы ждать эту женщину вечно, говорил он себе.
– Тебе не нужно упаковывать себя в дамаск или бусы, в планшетки или шляпки. По крайней мере, для меня. Хотя ты и выглядишь такой хорошенькой в этих нарядах, – прошептал он, поглаживая ее виски до тех пор, пока она не задрожала и не застонала снова.
– М-м-м… – вздохнула она. – Но я хочу носить такие вещи… Они мне нравятся.
– Что ж, тогда носи, – согласился он, мягко опрокидывая ее на кровать, еле сдерживая дрожь нетерпения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133