Если существует хоть самая отдаленная возможность того, что лорд Конистан влюбился в Эммелайн, значит, он, сэр Джайлз, окажет дочери медвежью услугу, отослав ее поклонника прочь. Но что, если виконт решил всего лишь позабавиться, поиграть ее сердцем, сделав из него очередной трофей? В таком случае лучше всего было бы направить его в «Ангел и Колокол». Так что же предпринять?У сэра Джайлза была привычка в трудные минуты надувать щеки, а потом с шумом выпускать набранный в рот воздух. Вот и сейчас, проделав это, он быстро нашел единственно правильное решение: надо посоветоваться с женой. Не его ума это дело — решать, что и как может задеть сердце Эммелайн. Поэтому сэр Джайлз сделал то, что представлялось разумным. Опустошив свой бокал, он легонько тронул Конистана за плечо и предложил ему на полчасика со ставить компанию Эммелайн в саду с тем, чтобы вернуться в дом к четырем часам, когда леди Пенрит будет подавать чай, после чего сам отправился на военный совет к жене.
Леди Пенрит взирала на мужа с недоверием. Удобно устроившись в своей собственной маленькой гостиной, она была поглощена ответом на письмо своей кузины из Линкольншира, когда сэр Джайлз постучал в ее дверь. Он вошел в уютную гостиную, похвалил воздушную прическу жены (горничная тщательно уложила ей волосы легкими локонами на лбу), слегка коснулся одной из висячих жемчужных сережек и с наслаждением провел рукой по изумрудному шелку ее китайского халата. Как всегда, внимание мужа доставило леди Пенрит величайшее удовольствие, но она сразу заметила, что он чем-то озабочен. Когда же она, потеряв терпение, велела ему оставить лесть в покое и сказать ей прямо, отчего он выглядит таким встревоженным, сэр Джайлз сообщил ей о прибытии высокого гостя.— Конистан? Он уже здесь? Прямо сейчас? — воскликнула леди Пенрит, откинув голову на обложенную подушками высокую спинку своего инвалидного кресла. Даже этого легкого движения было довольно, чтобы вызвать у нее в позвоночнике приступ боли, мгновенно распространившейся до самого затылка. Ей пришлось отдышаться, чтобы мышцы не свело судорогой, которая могла бы вызвать еще более болезненные ощущения. — Но почему он приехал на день раньше? Чего он добивается?— Именно этот вопрос я хотел бы задать вам, дорогая. Я ломал над этим голову, сколько мог, но так и не пришел ни к какому выводу. Я надеялся, что вы могли бы мне что-нибудь посоветовать. Что мне делать: выставить его за дверь, чтобы он сам о себе позаботился, или предложить ему наше гостеприимство?Сэр Джайлз подтянул к себе стул в стиле ампир на прямых ножках и уселся рядом с женой. Взяв ее за руку, он принялся любовно поглаживать каждый палец.Леди Пенрит слегка повернула голову, чтобы лучше видеть лицо мужа. Они были женаты вот уже тридцать лет, но он по-прежнему казался ей прекраснейшим из всех когда-либо встречавшихся на ее пути мужчин. Густейшие серебристо-седые волосы, подстриженные по последней моде a la Brutus Как у Брута (фр.)

, подчеркивали патрицианскую величавость его черт. У него были ясные, ярко-синие глаза, решительный орлиный нос, порой придававший ему упрямое выражение, его губы, казалось, так и взывали к поцелую, а подбородок был не квадратный, но и не слабый, а как раз такой, как надо, красивой овальной формы.В коричневой куртке для верховой езды и более светлых, желтовато-коричневых рейтузах, заправленных в высокие сапоги, сэр Джайлз казался одетым по-домашнему, но в то же время был безупречно элегантен. Когда-то он служил в армии; это было так давно, что не вызывало ничего, кроме вежливых поклонов у нынешних молодых офицеров, однако в его осанке до сих с пор чувствовалась военная выправка. Вайолет Пенрит боготворила своего мужа и была ему особенно благодарна, когда он обращался к ней за советом, ибо в такие минуты она, обычно тяготившаяся вынужденным бездействием, на которое ее обрекала болезнь, чувствовала себя нужной ему.— Будь это кто-либо другой, — рассуждал сэр Джайлз, — я бы, ни минуты не колеблясь, высказал ему все, что думаю о нынешних самонадеянных нахалах. Но что-то меня остановило, любовь моя. Не могу даже точно сказать, что именно. — Он вновь нахмурился, глядя вниз, на руку жены. — Что-то мне подсказывает, что следует переговорить с вами прежде, чем принять какое-то решение.Леди Пенрит улыбнулась.— Вы поступили совершенно правильно, дорогой мой. Ведь речь идет о том самом лорде Конистане, который неизменно присутствовал за нашим обеденным столом на протяжении последних двух недель, не так ли?— Что? — растерялся сэр Джайлз. — Я не вполне уверен, что понимаю, о чем вы говорите. Виконт никогда раньше не бывал в Уэзермире и уж безусловно ни разу не переступал порога Фэйрфеллз! Он сам это сказал всего четверть часа назад. Я не улавливаю… — Он замолчал, пристально и недоуменно глядя в глаза жене, но потом по его лицу расплылась широчайшая улыбка понимания: до него наконец дошел смысл ее слов. — В самом деле, в последнее время его имя не сходило с языка нашей дочери, не так ли? Конистан такой, Конистан сякой… Вы полагаете…— Я не полагаю, я уверена!— Моя дочь, наша дочь, наша маленькая цыганочка! Она станет виконтессой?Заслышав эти последние слова, леди Пенрит почувствовала, что задыхается. Казалось, ее грудная клетка готова была обрушиться, придавив собою легкие.— О, дорогой мой! — вскричала она. — Клянусь, я не подумала! Я даже не вспомнила до этой самой минуты! Господи, милостивый Боже, что же нам делать?Сэр Джайлз наклонился вперед и подхватил ладонью подбородок своей обожаемой жены. Сперва он быстро поцеловал ее в губы, потом осушил поцелуями слезы, внезапно хлынувшие по ее пахнущим лавандой щекам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97