Она ощутила легкое, словно перышко, прикосновение Александра к ее волосам, нерешительно пытавшегося погладить ее, чтобы утешить.
– Какие уроки, Кэт? – шепотом снова спросил он.
Она сглотнула комок, подступивший к горлу.
– Вполне обычные уроки, какие любая женщина получает во время войны, полковник.
– Женщина должна учиться у своей матери, а не у войны.
Она подняла голову и увидела, что он внимательно на нее смотрит, огонь отбрасывал оранжевый свет на его лицо.
– Моя мать умерла.
– Когда она умерла? – спросил он, и голос его прозвучал нетерпеливо, будто он жаждал узнать хоть эту малость о ней.
Она пожала плечами с безразличным видом.
– Двенадцать лет назад. Когда мне было шестнадцать.
– Как она умерла?
– Это не важно.
– Я хочу знать.
Катарина не ответила.
Он бросил еще одно полено в огонь, с большей силой, чем было необходимо.
– Катарина, мужу следует знать хотя бы несколько незначительных фактов из жизни своей жены. Ты когда-то была подопечной моего отца, а затем – моей. Кроме этого, я ничего о тебе не знаю.
– Я предпочитаю, чтобы все так и осталось.
Александр, опершись на локоть, растянулся рядом с ней.
– Ну, по правде говоря, я знаю о тебе немного больше.
Захваченная врасплох, Катарина с сомнением посмотрела на него.
– Что еще ты можешь знать? Кроме того, конечно, что у меня было когда-то десять тысяч талеров.
– Это по-прежнему больной вопрос? – Ее мрачный взгляд послужил ему ответом. – А, понимаю. Да. – Он пожал плечами, подражая ее недавнему жесту. – Что еще я знаю о тебе… дай-ка подумать, – сказал он, словно размышляя вслух. – Ты первоклассный стрелок из пистолета, но слегка отстаешь с карабином.
– Отстаю!
– Ты безжалостно побеждаешь в шахматах.
– Откуда ты знаешь?
– И у тебя есть крошечный шрам на…
– Благодарю! Я прекрасно знаю, где у меня шрам.
Она изогнулась и поправила юбки.
Он приподнял брови и усмехнулся.
– В самом деле? М-м-м, интересно. А мне-то казалось, что это место совершенно невозможно увидеть. Во всяком случае тебе. Мне, возможно…
– И ты еще называешь себя джентльменом! Ты болтаешь со слугами. Поступок, достойный презрения.
– Если быть абсолютно точным, болтают они. Мне остается только слушать. – Александр лениво отвесил ей поклон; уютно устроившись у огня, он поленился поклониться должным образом. – Что я намерен делать и сегодня ночью.
Она стиснула зубы, чтобы сдержаться и не дать ему сокрушительный отпор.
– Как любезно с твоей стороны. – Ей удалось подавить свой порыв.
– Совершенно согласен… это более чем любезно с моей стороны – подыгрывать твоим замыслам.
Катарина подняла кусочек коры, отвалившийся от одного из горевших поленьев, и принялась щипать его. В глубине души закипал гнев. Дыхание, казалось, со скрежетом вырывалось из горла.
– Что ты хочешь знать? – выдавила она.
– Давай начнем с простых вещей. Сколько тебе лет?
– Двадцать восемь.
– Замужем?
Усмешка сорвалась с губ прежде, чем она успела удержать ее.
– Все зависит от того, кто тебя спрашивает, – ответила она.
– Я спрашиваю тебя.
Она подняла голову, удивленная серьезностью тона, который уловила за, казалось бы, беспечными словами.
– Сомневаюсь, что кто-нибудь у тебя об этом спросит, полковник.
– И все же я прошу тебя ответить.
– Нет, я не замужем.
– Была когда-нибудь?
Во рту у нее внезапно пересохло, и она тихо ответила:
– Нет.
Катарина скорее почувствовала, чем увидела, как Александр слегка расслабился, затем услышала, как он чуть слышно произнес ее имя:
– Катарина Анна Магдалена фон Мелле, – затем добавил громче: – Мелле довольно далеко отсюда.
– Да, – натянуто сказала она. Ей казалось несправедливым, что ее нервы напрягались прямо пропорционально тому, как он расслаблялся.
– Извини, Катарина, если мои вопросы расстраивают тебя, – сказал он. – Я не буду…
– Я родилась в Таузендбурге. Семья моей матери из… происходила из Мелле. Родители с осуждением отнеслись к позору моей матери, когда она меня родила, но, в конце концов, это уже не имело значения. – Она стиснула свои переплетенные пальцы. – Никакого значения.
Взгляд ее был прикован к пламени, охватывавшему в этот момент палку, которой Александр помешивал угли. Она поплотнее закуталась в плащ, огонь, пылавший в очаге, не мог победить холода, царившего в ее душе.
– Расскажи мне об этом, Катарина, – побуждал ее тихий голос Александра. Его мужественность оказывала на нее большее воздействие, чем пламя.
Она закрыла глаза.
– Мелле – старинный окруженный стеной город. В течение веков он бессчетное число раз выдерживал нападения, но правящий граф был ребенком, его дядя, регент, ленивым и слишком снисходительным к своим слабостям, и хотя война уже бушевала, в Мелле она казалась такой далекой, купцы богатели и город процветал. Ничего не было сделано для того, чтобы укрепить стены против огня новых мортир или перенести пакгаузы с зерном в безопасное место.
А затем пришли солдаты… и жители Мелле поняли, какую трагическую ошибку они совершили. Преисполненные гордыней, они проводили дни, пререкаясь по пустякам, к примеру из-за первенства в процессии перед ратушей, а пощады просить не умели.
Первый же выстрел мортиры попал в склад с зерном… – Катарина умолкла, затем горько засмеялась. – Это даже нельзя назвать осадой в полном смысле слова. В течение недели в стенах образовались пробоины.
Ее голос зазвучал хрипло.
– И солдаты… солдатам… некоторые из них – ветераны Магдебурга… город был отдан на разграбление. Два дня лилась кровь, бушевал огонь, раздавались стоны. Мать переодела меня мальчиком, думая, что так безопаснее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110