— Это уж точно, — согласился Квентин. — Бентли… — Он посерьезнел, повернувшись к другу. — Ты не думаешь, что я совершаю оплошность, отложив расследование на день или два?
— Нет, милорд. Как вы сами только что заметили, следующие несколько дней не принесут никаких событий. Мистер Хендрик будет продолжать наводить справки, а мастер Дезмонд будет продолжать пить. Это время, как вы только что объявили мисс Бранди, принадлежит вам двоим.
— Это время, — повторил Квентин, удивленно покачивая головой. — Скажи, Бентли, как получается, что в самую болезненную пору своей жизни я способен чувствовать бьющую через край радость?
— У этого особого чуда, милорд, есть имя. — Бентли махнул лакеям, чтобы те выгружали багаж Квентина. — И как вам повезло, что завтра вы дадите ему свое.
Глава 18
Квентин стоял на террасе, наблюдая за восходом солнца. Он забылся сном около двух часов ночи, а проснулся всего несколько часов спустя, готовый обнять будущее, которое вопреки всему все-таки нашло его.
Задумчиво потягивая кофе, Квентин гадал, как спалось Бранди в эту ночь. Он улыбался, заранее зная ответ. За все двадцать лет своей жизни Бранди ни разу не сомкнула глаз накануне какого-то важного события. Сколько раз рождественским утром она разглядывала подарки сиявшими, но все же слипавшимися глазами? Сколько раз в дни рождения ее заразительный смех прерывался зевками, которые к концу дня случались все чаще?
Квентин с нежностью улыбнулся от согревающих душу воспоминаний, которые растекались, как теплый мед. Бранди, его неповторимое прекрасное солнышко… какое чудо, что она почти совсем не изменилась.
Не меньшим чудом были те перемены, которые в ней произошли. Вечер, проведенный ими в лесу, явился для Квентина невообразимым сочетанием райского блаженства и адских мук. Тогда Бранди впервые изведала страсть, в ней пробудилась женщина, и сознание этого доводило его до грани безумия.
Как он хотел обладать ею! До сих пор ему было неведомо это яростное, примитивное по своей силе и уничижительное по своей сути желание.
Так вот она какая, любовь.
Наблюдая за извивающейся струйкой пара, медленно поднимавшейся над его чашкой, Квентин наслаждался этим новым чувством, которое затрагивало не только его сердце, но и мысли, планы, само будущее.
Раньше в жизни Квентина существовала только армия, а дом был там, где проходила его служба. Что касается Котсуолда, это было тихое убежище, в котором его всегда ждали семья, друзья и взъерошенная проказница, согревавшая ему сердце, как яркий луч солнца.
Этот яркий лучик рос, становился сильнее, горячее и в конце концов проник в каждую клеточку его естества. И неожиданно его солнышко стало его жизнью.
Осознав эту простую истину, Квентин почувствовал неведомую до той поры потребность. Корни. Ему нужны были корни. Не просто дом, а собственная жизнь. И жена.
И дети.
Мысль о том, чтобы наполнить тело Бранди своим семенем и наблюдать, как в ней растет его ребенок, разожгла в нем примитивное стремление к обладанию. Ему был нужен дом, наполненный маленькими копиями Бранди, и чтобы их смех разносился по всем комнатам Изумрудного домика, и чтобы они были такими же жизнерадостными непоседами, как их мать.
Проглотив остатки кофе, Квентин принял решение, которого никогда от себя не ожидал. Пришла пора. Он был готов сделать важный шаг.
— Доброе утро, милорд. — Возле террасы остановился Герберт. — Я не знал, что вы уже на ногах. — Он заулыбался. — Хотя, наверное, мне следовало бы догадаться. Ведь сегодня вы женитесь. И вашу невесту тоже нельзя назвать соней. Вот уже больше часа, как в ее окнах горит свет. Подозреваю, очень скоро она отправится в свою беседку.
— Подозреваю, ты прав, — в ответ ему улыбнулся Квентин. — А ты почему бродишь на рассвете? Неужели и в такой важный день ты собрался работать?
— Даже не думал, милорд, — хмыкнул садовник. — Нет, я просто решил пойти к беседке… на случай, если мисс Бранди захочет поговорить.
Квентин кивнул, в его глазах зажглась искра благодарности.
— Ты хороший друг, Герберт. Ты прекрасно понимаешь Бранди.
— Вообще-то, сэр, она очень похожа на вину покойную мать — по крайней мере в том, как она любит и питает все, что ее окружает. Будь то цветы или люди, ее светлость была тем человеком, который мог заставить их расцвести. То же самое и с мисс Бранди.
— Я никогда не думал об этом так, как ты. Но твоя правда. — У Квентина сжалось в груди. — Я помню, мать говорила, что, кроме нее, только Бранди по-настоящему ценит волшебство Изумрудного домика. Я вижу, как верно ее утверждение, каждый раз, когда наблюдаю за бурной радостью Бранди, стоит ей оказаться здесь. Такая же радость исходила от мамы. — Он улыбнулся своему воспоминанию. — До сих пор помню — хотя мне было тогда лет восемь-девять, не больше — восторг на мамином лице, когда она приезжала погостить в Изумрудный домик. Ее глаза начинали сиять в ту секунду, когда карета, повернув, проезжала ворота. Она расцветала, точно этот сад.
— Так оно и было.
— Этот домик был самым дорогим из всех отцовских подарков. Ничто не могло с ним сравниться. — Квентин с грустью посмотрел вокруг. — Скажи мне, Герберт, все ли так было, как я помню? И после моего отъезда родители по-прежнему старались проводить здесь как можно больше времени?
— Да, — кивнул Герберт. — Когда герцог работал в Колвертоне или отправлялся в Лондон, герцогиня приезжала сюда одна… а за ней и мисс Бранди, разумеется. Вдвоем они часами возились в саду, разговаривали, смеялись. Конечно, ее светлость больше радовалась, когда ее сопровождал герцог, что он старался делать как можно чаще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124