— С этой вашей новой колодой мне фортуна изменила, — буркнул Модестович, заглянув в очередной прикуп. — В пролете!— Но-но… — погрозил ему пальчиком Забалуев. — Чего пасуешь-то?Модестович немного подумал и кивнул — удваиваю.— Куда тебе ставки удваивать? Деньги ты уже все на стол положил, — попытался остепенить его Седой.— А я без денег, залог на кон внесу, — Модестович достал из кармана старинный перстень с крупным бриллиантом.— Знакомый перстенек! — прищурился Забалуев. — А ты, часом, не мародерствуешь, дружок? Это ведь его Сычиха положила в фоб барону Корфу?— Чур вас, Андрей Платонович! Наследство это. Не у одного у вас тетушка есть нижегородская.— Так ты ставишь перстень или нет? — обозлился на проволочку Седой.— Ставлю! — Модестович показно повертел перстень в руках и со стуком опустил его в центр стола.— Твой ход, наследник. Чем ответишь? — повернулся Седой к Забалуеву.— Ва-банк! — отчаянно объявил тот.— Ва-банк? Я не ослышался? — Седой покачал головой. — Смелый ты, только глупый.Цыган усмехнулся и выложил карты на стол — четыре короля.— Нет… — побелел Забалуев. — Врешь!.. Не было короля! Ты его в рукаве прятал! Караул! Грабят!— Ты бы лучше помолчал, наследничек, — тихо, но с угрозой сказал Седой, под столом приставив к животу Забалуева острый нож. — Не то на месте порешу!— Хорошо, хорошо! А перстенек не обменяешь, приглянулся он мне?— Будут деньги — будет и перстень, — пожал плечами Седой.— Деньги, деньги! Заладил, ты и так выиграл!— Нет денег — нет сделки! — Седой поднялся из-за стола. — Проиграл — плати, я ждать не стану.— Деньги я отдам — слово дворянина! — выкрикнул Забалуев. — Демьян, чернила мне и бумагу! Расписку напишу. На всю сумму.— И за старое?— На все — что должен был, что сейчас проиграл, и перстенек этот тоже посчитаю. Вот!Седой внимательно, по слогам, прочитал еще пахнувший свежими чернилами документ и осторожно подул на него.— Ладно, друг, на этот раз, и он же — последний, я немного подожду. Но если опять меня провести вздумаешь, не сердись — плохо тебе будет, очень плохо.Седой на прощанье кивнул обоим игрокам и, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, выскользнул из трактира. Словно в воздухе растворился…— Позвольте напомнить, Андрей Платонович, — вдруг спохватился управляющий, — что вы должны не только цыгану. Вы до сих пор не заплатили мне за поддельную бумагу из канцелярии императора.— Заплачу! И тебе заплачу! — взорвался Забалуев. — На днях князь Долгорукий обещал выдать деньги на расходы.— Смотрите, Андрей Платонович, а что, если князь Петр узнает, что ваш брак с княжной скоро будет расторгнут? Такая тайна стоит немало.— Да ты никак шантажировать меня вознамерился?— Судите сами, что вам выгоднее? Заплатить мне некоторую сумму за молчание или гнить в тюрьме?Забалуев прожег Модестовича уничтожающим взглядом и велел трактирщику принести водки с ледника…Из трактира Забалуев поехал домой. По дороге он проклинал свое невезение. Забалуев сознательно посылал Демьяна за новой колодой, чтобы от крапленых карт уберечься, а вышло еще хуже. Это меня цыган сглазил, убеждал себя Андрей Платонович. И теперь он всем был по уши должен! Даже этот собака Модестович, и тот свое запросил. Но ничего, он еще всем покажет — он расплатится, со всеми расплатится, и с княгинюшкой этой сумасшедшей, и с семейкой ее мерзопакостной, и с цыганом…Сторож хотел рассказать ему что-то, но Забалуев и слушать не стал — оттолкнул и бросился в комнаты. В спальной под комодом был у него тайник — в нем Забалуев хранил фальшивые ассигнации. Их он выиграл у одного рисовальщика, с которым свела его судьба. Как потом оказалось, деньги те были не случайные — заказ на них шел с самого верха. Да вот только художник имел неосторожность сесть за карточный стол в придорожном трактире, куда любил наезжать Забалуев.Разобравшись, что за деньги, Андрей Платонович не на шутку струхнул, но избавляться от них по спешке не стал. А когда за ним пришли, на святой иконе побожился, что сжег богопротивные деньги, и для вящей убедительности продемонстрировал остатки двух-трех действительно сожженных купюр. Забалуев догадывался, что Бенкендорф ему не поверил, но с тех пор между ними установилось вполне официальное соглашение — Забалуев время от времени выполнял поручения по линии Третьего отделения, а Бенкендорф прикрывал «чудачества» своего подопечного.И вот пришла пора бумажкам этим поработать. Забалуев был уверен, что жадный Модестович сразу в подлинности ассигнаций не разберется — спрячет подальше в укромное место и будет беречь на черный день. Хотя, опасность, конечно, оставалась — Шулер и сам баловался подделками и глаз имел наметанный. А вот цыгана провести, конечно, труднее. Но ведь цыгану деньги можно и не отдавать, а так — заманить и.., будь, что будет!Модестович, как и ожидал Забалуев, поначалу заволновался, увидев Забалуева на пороге кухни, где управляющий по обыкновению столовался у Варвары после барского обеда. Модестович оглянулся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, кивнул вошедшему.— Вы почему так открыто? Вдруг кто увидит? Подумают, что у нас с вами заговор какой.— Да я осторожно, Карл Модестович. Вот, должок вам отдать.— С чего такая щедрость, Андрей Платонович? — растерялся управляющий, развернув упакованный в газету небольшой сверток.— Хочу, чтобы вы купили себе поместье, ни в чем себе не отказывали и уехали на родину, как можно скорее. Ни с кем не прощаясь, ни с кем не разговаривая.— Вы как будто избавиться от меня хотите, Андрей Платонович?— Что вы, Карл Модестович! — бросился успокаивать его Забалуев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56