– Я не возражаю, милорд! Тана, мне нужно, чтобы ты пошла со мной на берег.
Тана заботливо повернулась к Шонсу.
– Ты сможешь ненадолго обойтись без меня, милорд?
– Думаю, справлюсь, – вежливо ответил он.
Тана похлопала его по руке, поднялась, не спеша продемонстрировав свои длинные загорелые ноги, и по-кошачьи скользнула к двери. Полоски ткани, составлявшие ее одежду, стали уже почти непристойными, превратившись в узкие ленточки, и Брота уловила запах мускуса и фиалок, который мог бы удушить козла. Придется поучить Тану правилам приличия.
Ннанджи бросил нож. Бум ! В яблочко. Он ухмыльнулся и потянулся за следующим ножом.
Джия встала и подошла к своему господину, который приветствовал ее улыбкой, сказавшей больше, чем дюжина сутр. Потом он снова посмотрел на Броту.
– Госпожа? Я пытался понять, что же произошло в Вэле. Ты, моряк Олигарро, Ннанджи, капитан – ваши рассказы не вполне совпадают. Удар грома – ты сказала, что человек исчез в дыму, но не видела вспышки. Олигарро говорит, что он упал с трапа, и что была вспышка. Ннанджи ничего не видел…
Она рассказывала ему три раза. Конечно, показания свидетелей никогда не совпадают.
– Что говорит ученик Катанджи, милорд?
Шонсу и Ннанджи удивленно переглянулись.
– Я не знал, что он при этом присутствовал.
Демоны ! Она совсем забыла о том, кто привел ее к источнику незаконных ковров.
– О да! Он был там, милорд.
Ннанджи спрыгнул с сундука и целеустремленно направился к двери. Брота последовала за ним на палубу. Катанджи стоял у носового трапа, с мечом, в сапогах и килте. Как он умудрился…
Она поспешила за Ннанджи, огибая свернутые ковры.
– Мне нужно с тобой поговорить, подопечный! – зловеще произнес Ннанджи.
Катанджи широко открыл глаза.
– Конечно, наставник. – Единственным следом его маскировки было едва заметное маслянистое пятно на носу. В ту ночь в Вэле его лицо тоже было перемазано. – Ты спрашивал госпожу Броту о той сутре?
Ннанджи поколебался, затем с улыбкой повернулся к Броте.
– Можешь объяснить мне сутру тысяча сорок четыре, госпожа?
К счастью, Пятый должен был знать только до девятьсот восемьдесят первой.
– Мне она незнакома, адепт.
– Лорд Шонсу рассказал ее мне. Он говорит, что тоже ее не понимает, но я уверен, что он лишь притворяется. – Его взгляд стал отрешенным, и он процитировал голосом, очень похожим на голос Шонсу: «Об Отсутствии Следов: Лучше дать тупой меч, нежели сутру, тем, кому невозможно помочь».
Брота пожала плечами. Какой-то сухопутный вздор! Как ей добиться хоть слова от Катанджи?
– Не слишком много смысла, не так ли? Как можно дать что-то кому-то, кому невозможно помочь?
Ннанджи хмуро кивнул.
– Я думал, это может означать, что лучше помочь, чем можешь, даже если мало чем можешь помочь, нежели просто давать советы?
– При чем здесь в таком случае следы?
– Ну… даже если не достигнешь ни чести, ни славы?
– А может быть, здесь два смысла, – сказал Катанджи, – и ты можешь выбрать любой, какой захочешь?
– Какой же второй? – осторожно спросил его брат.
Из двери на полубаке выплыла Тана в своем лучшем сатиновом платье и желтых сандалиях. За спиной у нее был меч. Ннанджи непроизвольно посмотрел в ее сторону.
– Пираты не оставляют следов, – пробормотал Катанджи, словно в глубокой задумчивости. – Не как разбойники на суше. А «тупой меч» может означать… рапиру! А свободные не могут помочь морякам…
– Вот оно! – воскликнул Ннанджи. – Правильно! Это означает, что можно учить моряков фехтовать! Спасибо, мальчуган! – Забыв о колдунах, он развернулся и побежал в сторону рубки.
Катанджи смотрел ему вслед, с сожалением качая головой. Потом он улыбнулся Броте.
– Пошли отсюда! – сказал он.
– Брота выбрала самую большую гондолу из всех, какие только попались ей на глаза; она уселась лицом к гондольеру, чтобы легче было следить за ним. Это был худой, иссушенный солнцем широкоплечий человек, как раз в том возрасте, когда приходится кормить много ртов. Тана с мальчиком сели впереди него, лицом к ней.
Гондольер оттолкнулся, и лодка заскользила в сторону гавани. Он пропел короткое приветствие, обычную чушь для туристов, а потом спросил:
– Куда, госпожа?
– В город, сделать кое-какие покупки, и привезти их обратно на корабль.
Он сразу же догадался.
– Ковры: – сказал он, и лицо его окаменело. Тана помогла вести переговоры, обольстительно улыбаясь и демонстрируя ему свои формы. В семье все хорошо знали, что Тана всегда поступает так, как сама считает нужным. Гондольер с широко раскрытыми глазами смотрел на нее, на лбу у него выступил пот. Он согласился за значительно меньшую цену, чем потребовал таможенник.
Лодка скользила среди широких полос отражавшегося от воды солнечного света. Вдали виднелись туманные очертания башен.
– Куда? – снова спросил гондольер.
– Куда, новичок? – спросила Брота. Ковровщик наверняка бы подумал, что ему предстоит обставлять казарму, увидев троих воинов.
Катанджи отвел взгляд от величественных кораблей, изящных вельботов и быстроходных лодок. Он с ангельским видом улыбнулся.
– Какова моя доля? – спросил он.
Какое-то время лодка продолжала плыть вперед, и единственным слышимым звуком была музыка и шум порта, доносившиеся из гавани.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Брота, решив, что пяти серебряных будет более чем достаточно.
Он ухмыльнулся.
– Я получаю право выбирать первым, и ты доставляешь меня бесплатно на «Сапфир», и дальше на «Сапфире» куда я захочу, и разгружаешь там мой товар.
– Потом он сделал паузу, и лицо его посерьезнело. – И ты обещаешь не говорить ничего Ннанджи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124