Поверхность его была шершавой, и кое-где к золоту пристали обломки черного камня… только это был не камень, и не полено, это была человеческая голень. Кровь и пламень! Ребра, позвонки, челюсти, черепа; мелкие камешки на деле оказались костями пальцев рук и ног, черные вкрапления – остатками высохшей плоти. Отсюда и исходила вонь.
– Они ведь не кормят этим скот, нет? – громко произнес Волкоклык.
– Ш-ш!
– Но они делают с телами вот это. Они превращают кости в золото.
Поверхность голени сверкала, словно тот, кто соскребал плоть, исцарапал при этом весь металл. Дюрандаль вздрогнул, пытаясь представить себе это, и положил свой трофей обратно. Повинуясь интуиции, он взял несколько пальцев и сунул их в карман в качестве сувениров. Вход в помещение был только один. Кости сбрасывались сюда через отверстие в потолке, словно мусор.
Возвращаясь вслед за своим Клинком по проходу с золотыми стенами, он пытался понять назначение этого чудовищного клада. Огромная страна не смогла бы истратить этого богатства и за тысячу лет, и все же какая-то дюжина безумных монахов продолжала ежедневные убийства, чтобы приумножить его. Такое невероятное богатство должно было бы и охраняться соответственно. Когда они дошли до перекрестка, он боролся с сильным искушением приказать Волкоклыку поворачивать направо, к люку под ареной, но Волкоклык свернул налево, и он последовал за ним.
А будет ли там вообще люк? Он легко мог представить себе кошмар вечного блуждания по этому золотому лабиринту, в плену у каких-то страшных чар. Если к этому имел отношение Герат, действительность могла оказаться еще страшнее, чем все, что он мог себе представить.
Коридор тянулся, казалось, до бесконечности. Когда он решил, что они должны дойти уже до дальней монастырской стены, они остановились перед деревянной, окованной железом дверью. Не открывая света, Волкоклык попробовал засов.
– Не заперто, – прошептал он.
– Тогда иди вперед. Медленно! И принюхивайся.
Худшее, на что они могли напороться, – это на стойла, полные спящих обезьян. Даже Герат мог оказаться не так страшен, как эти мерзкие твари.
Волкоклык осторожно потянул дверь на себя, стараясь, чтобы не заскрипели петли. За дверью царила чернота. Короткая вспышка… Вздох облегчения… Потом Волкоклык приоткрыл свет.
Они нашли темницу – двойную линию запертых на засовы дверей. Запаха обезьян не ощущалось. Здесь пахло людьми – но людьми не живыми. Воздух был затхлый и тяжелый. В некоторых из маленьких камер сохранились клочки гнилой соломы, в некоторых – старые ведерки для воды, покрытые толстым слоем пыли. Темницей не пользовались много, много лет.
– Если Полидэн еще жив, он должен быть здесь, сэр.
– Возможно. Не обязательно, – Дюрандаль направился к двери в противоположной стене.
Его Клинок оказался там первым и остановился, заслоняя дверь.
– Сэр! Мы уже довольно видели. Разумеется, он был совершенно прав. Им до сих пор невероятно везло, так что не стоило испытывать удачу дальше. Как долго они находились в монастыре? Братья наверняка просыпаются с рассветом" если не раньше.
– Я иду дальше, – обреченно произнес Дюрандаль, понимая, что совершает ошибку, что его друг не может не пойти с ним и в любом случае разделит его судьбу. – Запомни, если нам придется бежать, выход – прямо по этому проходу. – Впрочем, там имелось еще необследованное ответвление. Их вполне могли отрезать от выхода.
Не тратя время на споры, Волкоклык приглушил свет и потянул дверь на себя. Возможно, жажда приключений, наконец, возобладала в нем над осторожностью.


9

Следующая комната строилась когда-то для тюремщиков, ибо в ней стояли деревянные скамьи и подставки для мечей. Теперь ее использовали в качестве свалки: груда ржавых топоров и мечей, ящиков и корзин, охапки истлевшей одежды… Здесь пахло крысами и доисторической пылью.
В противоположной стене имелась еще одна дверь. Волкоклык отворил ее, и где-то далеко впереди забрезжил свет. В первый раз с начала поисков они добрались до обитаемых мест. Возможно, даже роскошных: света хватало, чтобы разглядеть отделанные плиткой или расписанные стены и пол. Они оказались в квадратном вестибюле, в который вели еще две двери, а наверх уходила спиральная лестница из какого-то белого камня. Свет падал откуда-то сверху – возможно, это были звезды, а возможно, и предрассветные сумерки. Вместе со светом до них донесся аромат цветов и свежей растительности, а также слабое журчание воды. Что там, вверху? Со всех сторон монастырь окружали дома, так что скорее всего это была естественная впадина, обстроенная со всех сторон и превращенная в замкнутый двор.
Одна из дверей была приоткрыта, и за ней царила чернота. Держась впереди своего подопечного, Волкоклык бесшумно подкрался к ней и заглянул внутрь.
– Вонища, – шепнул он. – Кухня. Мухи. – Он пригнулся и рискнул посветить, скользнув лучом по полу в поисках других дверей. Его беспокоили окна, хотя скорее всего они еще не вышли на уровень земли. В конце концов он распрямился и шагнул через порог. Дюрандаль последовал за ним.
Это оказалась не кухня, а мясная кладовка, в которой висела одна-единственная туша, хотя места здесь хватило бы и на несколько. Туша была освежевана по всем правилам и висела под потолком на стальном крюке – вниз головой, разумеется, чтобы кровь могла вытечь из перерезанного горла. Вокруг нее роились мухи. Судя по размерам, это был Хива, сын Замбула.
Волкоклык икнул и поспешно прикрыл рот рукой.
– Золотая руда… – прошептал Дюрандаль. – Вот… сволочи! – У него не нашлось подходящих слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123