Что с ним? — думал Фокс. Жив ли он еще или умер и вознесся на небо? Рядом с собой он ощущал шелковистое тело Николь. Все горести и печали испарились, уступив место чувству успокоенности и полного удовлетворения. Если где-то и существовал рай, то он его уже обрел. Ничего лучшего он не мог даже представить.
Но реальный мир постепенно возвращался, напоминая о себе вполне конкретными вещами. Он осознал, что стоит посреди сарая голый, облаченный только в чулки и сапоги. Его мокрые штаны болтались бесформенным комом на щиколотках. Женщина, пышные бедра которой он обнимал, слегка ворочалась, словно испытывала неудобство.
Он пошевелился.
К встрече с ней он оказался неготовым. На него снизошло какое-то безумие, и все вокруг вдруг потеряло смысл, кроме одного желания обладать ею. Он как будто очутился во власти могучих колдовских чар. Реальный мир утратил свои очертания, и все в один момент стало неважным: и прошлое, и будущее. На всем белом свете существовали только они вдвоем. Ему нестерпимо захотелось увидеть ее и упиться ее неземной красотой, воспоминания о которой неотступно преследовали его мечты и сны.
Он подтянул штаны и завязал шнурок, затем на ощупь добрался до седельной сумки. Порывшись там, он отыскал огниво и связку сухого тростника, обмазанного смолой, который всегда носил с собой. Фитиль из сердцевины ситника сначала занялся огнем, но задымил и погас. Фокс выругался и повторил попытку. В темноте забрезжил крохотный огонек. Он оглядел помещение, соображая, куда определить импровизированную свечку. Нужно найти более или менее безопасное место, чтобы огонь не мог перекинуться на солому и погубить их жизнь. Наконец он нашел в стене подходящее отверстие от выпавшего сучка, куда аккуратно вставил свечу. Потом зажег еще один светильник и приспособил его на грязном полу.
Николь оставалась сидеть на столе, хотя юбки на себе одернула. В глазах ее мерцало удивление. Он подошел к ней, искушаемый желанием раздеть ее донага и всласть налюбоваться совершенством фигуры.
Он начал с ее прически, перебирая и расчесывая пальцами длинные запутанные локоны. Николь сидела неподвижно и прямо. Вскоре на ее плечи легло темное облако волос.
Фокс взял одну шелковистую прядь и намотал на руку. Желание взыграло у него в крови с новой силой. Сколько раз мечтал он о том, как ее волосы будут щекотать его кожу.
Но он не спешил. Напряжение его оставило. Теперь он будет действовать медленно. Он начнет с поцелуев. Потом снимет с нее всю одежду, как собирался поступить в последний раз…
Вдруг с улицы донесся крик. У него напряглась спина, и взгляд застыл на двери.
— Мне плевать, чья это лошадь. Немедленно убери ее с моего огорода! — послышался сердитый вопль женщины. В ответ прозвучал тихий, едва слышный мужской голос.
Причиной недовольства крестьянки, по всей видимости, послужила кобыла Николь. Она пыталась завести животное под крышу сарая, когда муж, позабыв обо всем на свете, втащил ее внутрь.
Жгучее чувство негодования охватило Фокса. Обстоятельства, оказавшись сильнее, мешали осуществлению его мечты. Но что он мог поделать?
Он перевел взгляд на Николь. Им овладело легкое беспокойство. Он еще не осознал смысл того, что пережили они за последний час. Он словно находился в плену наваждения. Его как будто охватило какое-то безумие, и все вокруг утратило значение, уступив место могучему, неистовому желанию, всепоглощающей, жгучей страсти, выплеснувшейся наружу после трех лет ожидания. Теперь он испытывал неловкость и ломал голову над тем, что она думала о нем и о том, что он с ней сделал. Пришлись ли ей его действия по нраву?
Ему волей-неволей придется оставить Николь на некоторое время одну. Он поднялся и принялся шарить по сараю в поисках туники. Когда же предмет его туалета обнаружился, Фокс понял, что искал его напрасно. Рубаха оказалась слишком мокрой, чтобы ее надевать. Он решил посмотреть, нет ли чего подходящего в его седельном мешке, и вскоре извлек оттуда старую льняную рубашку. Набросив ее на себя, он протянул руку за ремнем с мечом.
Но спохватился. Движение было непроизвольным. Чтобы поймать лошадь, оружие не понадобится. Его взгляд задержался на минуту на ножнах, потом в его мозгу вспыхнуло воспоминание, зачем он вообще достал их. Он все еще не знал, где его жена провела весь день.
Он поднял на нее глаза. Николь уже привела в порядок юбки и пригладила волосы, приложив немало усилий, чтобы снова выглядеть как подобает благородной даме. Она встряхнула плащ и расправила складки на алой, как кровь, материи. Он смотрел на нее и не мог насмотреться. Он хотел навсегда остаться с ней в мире чувственного удовольствия и страсти, поглотившей его с головой. Но он себя переборол.
— Я должен идти, — сообщил Фокс, потом направился к двери и распахнул ее.
Руки Николь дрожали, когда она набрасывала на себя накидку. Она пребывала в сомнамбулическом состоянии, словно еще не успела пробудиться от необузданного, фантастического сна. Она была вынуждена себе признаться, что он довел ее до исступления тем диким, примитивным способом, каким овладел ею.
Николь сделала глубокий вдох. Со всей ясностью сознавала она и то, что всей душой жаждала повторения эксперимента.
Когда Фокс вышел на улицу, в глаза ему ударил яркий свет, и он зажмурился. Гроза кончилась, и небо стало проясняться. Окружающий мир, сверкая каплями дождя, преобразовался в драгоценный изумруд. Он обошел сарай и увидел белую кобылу. Животное паслось в огороде через несколько домов от них. Крестьянка и воин пытались поймать ее за поводья, но каждый раз, когда они приближались к лошади, она от них ускользала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109