– О Матерь Божья, я и не думала, что прикосновение к мужчине вызывает такие ощущения.
Гиллиам взглянул на жену взглядом, полным желания.
– Не ко всякому мужчине. Только ко мне. Клянусь, я тебя убью, если ты дотронешься до кого-нибудь другого.
Но едва он закончил свою угрозу, как тут же ахнул: ее руки скользнули между его бедер.
– Нет. Ты и только ты, – поклялась Николь. – Только ты хочешь меня и только ты смотришь на меня так, что во мне загорается огонь.
Она наклонилась и провела губами по ключице Гиллиама, потом стала покрывать поцелуями его шею. Он задрожал и повернулся так, чтобы открыться ей целиком.
Николь улыбалась, ей нравилось чувствовать свою власть над таким гигантом: от ее прикосновений он дрожал, словно лист на ветру. Но она чувствовала и другое: ее собственная кровь, будто отравленная сладким ядом наслаждения, кипела, бурлила, требовала чего-то гораздо большего. Николь отняла губы от уха Гиллиама и нашла его рот.
Муж прижал ее к себе. Его поцелуй был полон неистовой жажды. И как раньше, в ответ на его желание внутри Николь поднялась горячая волна и захлестнула ее. Николь улыбнулась, внезапно вспомнив слова Тильды, которая говорила ей, что если держишь мужчину за его плоть, он твой, ты его хозяйка.
Она протянула руку, решив проверить слова Тильды, плотно обхватила и сжала набухшую мужскую плоть. Гиллиам, застонав, оторвал от нее губы, задвигался, его бедра начали ритмично подниматься и опускаться.
Когда нога Гиллиама коснулась обнаженного тела Николь, у нее по спине побежали мурашки. Он дотронулся до ее груди, большим пальцем принялся играть соском, а губы снова нашли ее губы. Напряжение Николь нарастало, ей хотелось как-то разрядить его.
Она потерлась о бедро мужа, ощутив невероятное удовольствие. Громко вскрикнув от удивления, она снова потерлась. Рука ее впилась в его пульсирующую плоть и тоже стала двигаться. Гиллиам охнул, и в его низком голосе она услышала отзвук того же удовольствия, которое испытывала сама.
Николь стало необыкновенно приятно, она не отнимала руку и не останавливалась. Он извивался под ней, его рука ерошила ее волосы, он еще ближе притянул жену к себе. Когда Гиллиам поцеловал Николь за ухом, ей показалось, что она сейчас растает. Ощущение было таким сильным и неожиданным, что она отняла руку и опустилась на колени; его нога оказалась между ее ногами.
Гиллиам перестал ласкать ее грудь и подтянулся наверх. Она оперлась руками о его плечи.
Жар, исходивший от него, увлекал ее, она наклонилась вперед, потерлась сосками о его грудь. Ощущений было столько и таких сильных, что она громко застонала.
Николь смотрела на его лицо: даже при слабом свете волосы мужа, упавшие на лоб и щеки, отливали золотом. Глаза Гиллиама потемнели от желания, губы набухли. Она понимала, сейчас он принадлежит ей, его лицо ясно говорило об этом. И она принадлежит ему, призналась Николь самой себе. И она была рада и тому, и другому…
Николь заметила его улыбку прежде, чем он коснулся губами ее ключицы. А потом припал к ее груди, обхватил губами сосок. Николь едва не задохнулась. Он слегка сжал зубы, и она почувствовала, как в самом низу живота у нее все запылало и набухло.
– Я просто таю! – тихо воскликнула она, и голос ее дрожал от страсти, которую он пробудил в ней.
Николь не понимала, чего ей хотелось больше: то ли оттолкнуть его, то ли прижать крепче. Он засмеялся.
– Хорошо, – прошептал он.
– Я уже растекаюсь у твоих ног.
Он снова обхватил губами ее сосок и зачмокал, как дитя.
От невероятного наслаждения Николь приоткрыла рот и запустила пальцы ему в волосы. Почувствовав, что он хочет оторваться от нее, она дала понять, что ей нравится и она не хочет, чтобы он останавливался. Гиллиам продолжил, а Николь наклонилась к нему и поцеловала между плечом и шеей, ногтями тихонько проведя по затылку Гиллиама вверх и вниз. Он задрожал, его плоть дернулась возле ее бедра. Когда Гиллиам наконец оторвался от ее груди и прижался лбом к ее шее, он весь дрожал. Николь обжигало его прерывистое дыхание. Она снова ногтями провела по его затылку и улыбнулась, услышав его стон:
– Боже! Перестань. Что ты со мной делаешь! – Она повторила еще раз, и его рука оказалась у нее между ногами, а пальцы искали то место, куда он собирался проникнуть. Застонав, она оперлась руками о его плечи, позволяя ему делать все, что он хочет. Ощущения, возникавшие внутри, разрывали ее. Она хотела его сильно, до дрожи.
– Колетт! – умоляющим тихим голосом произнес Гиллиам.
Они оба хотели одного и того же. Николь приподнялась, продолжая опираться руками на его плечи, и оседлала мужа. Гиллиам обхватил ее за талию, помогая, направляя.
– Я сгораю от страсти к тебе, – выдохнул он, глядя на Николь. Он говорил истинную правду, в этом не было сомнений. – Но я не хочу причинить тебе боль.
Николь разочарованно посмотрела на мужа сверху вниз, словно обиженная его словами.
– Да что же я такое? Сплошная слабость? Ты не можешь мне причинить никакой боли. – Она сама опустилась на его плоть, ощутив наслаждение от того, что он заполнил ее.
– О Боже, как хорошо, – выдохнул он, расслабившись на постели. Николь легла сверху, и Гиллиам укрыл их простыней.
Она повернулась и поцеловала мужа в шею.
Он ласково гладил ее по спине, но она хотела большего. Николь улыбнулась, догадываясь, как добиться желаемого. Она подняла руку и стала ласкать его затылок, водя рукой вверх-вниз. Затем сама стала ритмично подниматься и опускаться.
Гиллиам застонал, крепко держа жену за бедра.
– Ты просто невозможная, – проговорил он ослабевшим от желания голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98