— Ты хоть понимаешь, чего от меня просишь? — сквозь зубы спросил Найл.
— Думаю, что да, — с той же безмятежностью ответила Сабрина. — И еще Оуэн клянется, что он не отдавал приказ убивать вашего брата и отца, и я ему верю.
— Да, парень, — тихо сказал Оуэн. — Я не имею ни какого отношения к этому мерзкому делу и, знай я о том, что затевается, остановил бы убийц. Хью был хорошим человеком и достойным противником. Каковы бы ни были наши разногласия, он не заслужил такого конца. Я скорбел о его кончине, клянусь Богом.
Найл смотрел на него несколько долгих секунд, после чего, зачехлив меч, мрачно произнес:
— Похоже, у меня нет выбора. Пойду приведу Ангуса.
— Найл! — умоляюще воскликнула Сабрина ему вслед. — Пойми, так будет лучше для всех.
Он обернулся и пронзил ее взглядом.
— Единственное, что я понимаю, мадам, так это то, что вы пошли против своих соплеменников.
Сабрина опустила голову, чтобы он не увидел боли в ее глазах.
— Нет. Я просто попыталась остановить безумие. Я не просила вас сюда приезжать, милорд, не просила принимать участие в этой бессмысленной междоусобной резне. Не просила на мне жениться. Меня обманом заставили стать вашей женой, так же как и вас вступить со мной в брак. Но поскольку изменить ничего нельзя, я хочу сделать все возможное, чтобы урегулировать разногласия и жить в мире.
Уже глубокой ночью враждующие кланы достигли договоренности. Это был не прочный и надежный договор о мире, а только первый шаг на его пути. Увы, начало мирного процесса между враждующими племенами ознаменовало собой начало войны между Маклареном и его женой. Весь путь до Крегтурика они проделали в мрачном молчании.
Сабрина понимала, что стоит за гневом ее супруга. Она выставила его дураком, объединившись против него с его злейшими врагами, пусть даже из лучших побуждений. Она уверяла себя, что поступок ее был продиктован заботой о мире, но в глубине души понимала, что хотела отплатить ему болью за боль, заставить испытать то, что испытала она, застав его в саду с любовницей.
Дома она сразу поднялась в спальню, и, к ее немалому удивлению, Найл последовал за ней.
Раздевались они в тягостном молчании. Сабрина представить себе не могла, как перенесет близость с ним. Он стал для нее чужим, все то хорошее и нежное, что было между ними, исчезло в мгновение ока.
Она стала надевать ночную сорочку, когда услышала голос Найла:
— Сними ее. Сабрина замерла.
— Почему я должна ее снять? Я не хочу делить с тобой постель.
— Твои желания мало что для меня значат, мадам. Он подошел и положил руки ей на плечи.
— Я говорил, что тебе не удастся меня игнорировать, мышь.
Она знала, что его ласки не знак привязанности, просто он хочет показать, кто тут хозяин. Ей хотелось плакать и кричать, хотелось бить его кулаками.
Но в этой битве ей не суждено было победить. Стоило Найлу обнять ее, как она теряла над собой контроль.
Следующие две недели прошли под знаком постоянных мелочных ссор днем и лихорадочных совокуплений ночью. Сабрина пребывала в смятении. Отношения их стали напряженными до такой степени, что каждую минуту грозили взрывом. Сабрина стала замечать за собой невоздержанность в словах и поступках. Конфликт с Найлом сделал очевидными те стороны ее натуры, о которых ей лучше было бы не знать.
Соплеменники тоже ощущали их разлад и старались не попадаться Найлу под горячую руку. Число гостей в доме сократилось. Раскол наблюдался и в семьях — кто-то, в основном женщины, считал Сабрину чуть ли не святой за то, что она принесла мир, мужчины видели в ней предательницу. К несчастью, среди тех, кто не одобрял ее поступка, оказался и Джон.
В клане Дунканов наблюдалась та же картина. Джорди относился к ней терпимо, а Ангус вообще перестал с ней общаться.
До точки кипения ситуацию довело письмо из Эдинбурга. От Чарлза Камерона, вернее, от его клерка. Сабрина не сколько недель не получала вестей от отчима и уже начала беспокоиться.
Вначале, увидев конверт, Сабрина обрадовалась, но вскоре радость уступила место тревоге. Письмо написал клерк, только подпись была папы Чарлза, неразборчивая, выведенная слабеющей рукой.
«Моя дорогая доченька!
Я не писал тебе последнее время, потому что приболел. Не волнуйся, ничего серьезного. Легкое жжение в груди…»
Дальше он сообщал, что за пледы удалось выручить сорок три фунта, десять шиллингов и шесть пенсов — для здешних мест целое состояние.
Прочитав письмо, Сабрина упаковала саквояж и стала ждать возвращения мужа.
— Отчим заболел, — сообщила она ему, едва он появился на пороге. — Я еду в Эдинбург. Немедленно.
Найл нахмурился:
— Стоит ли так торопиться? Скоро стемнеет, я не разрешу тебе ехать на ночь глядя.
— Я не спрашиваю вашего разрешения, сэр. Я уезжаю, запрещаете вы мне это или нет.
— Я ничего не запрещаю. Я просто хотел понять, на сколько серьезно болен Чарлз, и обеспечить вам безопасный проезд.
Сабрина прикусила губу.
— Не знаю, насколько серьезно он болен. Но он действительно болен, не то что мой дед, — не могла не добавить она с некоторым сарказмом.
— Хорошо. Мне нужно несколько минут, чтобы уладить дела, и мы можем выехать.
— Нет, пожалуйста, тебе ни к чему меня сопровождать. Он молчал, пристально глядя на нее.
— Тогда я пошлю с тобой вооруженный эскорт.
— Я не нуждаюсь…
— Тем не менее тебе нужна охрана.
— Я хочу выехать без промедления. Он кивнул:
— Я найду Джона.
— Только не Джона. Нам будет неловко вместе. Мы даже не разговариваем друг с другом.
— Тогда Колм подойдет.
Найл резко повернулся и вышел из зала, а Сабрина поднялась в спальню, чтобы захватить плащ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86