— Паша отправляется на короткий срок в Грецию, чтобы позаботиться об освобождении Гюстава, — вставил Шарль, меняя тему беседы.
— Бедный Гюстав, — отозвалась Каролин сочувственно. — Ты можешь его спасти?
— Я — нет, а вот Шарль может, — ответил Паша, опускаясь в мягкое кресло, обитое розовой кожей.
— А ты тем временем перестреляешь турков и освободишь Грецию, — заметила она с улыбкой.
— Твои бы слова да Богу в уши. Сколько турок ни перестреляешь, султан пришлет им на смену новых. У тебя коньяка, похоже, нет.
Разочарованный, Паша недовольно вытянулся. Но его угрюмость только усиливала его чувственную притягательность. В своем вечернем облачении он выглядел невероятно элегантным. Его бриллиантовые запонки завораживающе поблескивали, когда, сменив положение, он с крестил ноги.
— Клод принесет коньяк. Хочешь, я тебе почитаю? — Каролин взяла в руки маленький, обитый бархатом томик. — Нам всем нужно отвлечься.
Паша не ответил, сосредоточив взгляд на мысках вечерних туфель, но Шарль противиться не стал, и Каролин начала историю о молодом человеке, которого обучала искусству любви наложница его отца.
Когда вошел лакей с шампанским, она на минуту прервалась и велела ему принести для Паши коньяк. Как только бокалы были наполнены и слуга удалился, она продолжила чтение.
Шарль, сидевший ближе к баронессе, видел непристойные иллюстрации и делал время от времени соответствующие комментарии, привлекавшие внимание Паши. Но когда принесли бутылку коньяка, Паша замкнулся в себе. К концу первого приключения в постельной книге Каролин сбросила с себя пеньюар, оставшись в соблазнительно облегающем корсете из розового атласа с кружевной оторочкой, простой черной сорочке и черных шелковых чулках. В ее голосе появилась сладострастная хрипотца.
Дойдя до эпизода, где молодому человеку делали фелляцию, она закрыла книгу.
— Пока достаточно, — проворковала Каролин. — Я предпочитаю реальность этим цветным картинкам. Можно ли мне взглянуть, что в моих силах сделать, чтобы заинтересовать ваших восхитительных молодцов?
Ее пламенеющий взгляд блуждал по чреслам мужчин.
— Можно ли отказаться от столь соблазнительного предложения, — тихо ответил Шарль.
— Ты не заснул, Паша? Или нам с Шарлем продолжать без тебя?
Паша вскинул голову:
— Я подожду.
Шарль и баронесса обменялись взглядами, но Паша уже закрыл глаза. Его мысли были далеко от затянутого в шелк будуара.
Вскоре он отставил свой бокал и поднялся. Он не мог не заметить, что пара переместилась на кровать и занялась любовью. Эта сцена не вызвала у Паши никакой реакции. Его темные глаза остались бесстрастными. Не произнеся ни слова, он повернулся и вышел из комнаты.
Когда он покидал дом, взошло солнце. Равнодушный покой рассвета перекликался с пустотой, которую он ощущал внутри. Он вспомнил рассветы в Берли-Хаус. Солнечный свет, проникавший в окна второго этажа, золотил маленькую комнатку Трикси, покрывая ее мерцающими бликами. Но величественная краса солнца меркла в сиянии ее утренней улыбки.
Он скучал по ней.
Хоть не должен был скучать.
Потому что никогда не скучал ни по одной женщине.
Только ее улыбка и ее голос могли излечить его от изнуряющего чувства утраты. Но это лекарство повлечет за собой брак. А он не может пожертвовать своей независимостью.
Слава Богу, он скоро отправится в Грецию.
Глава 7
Слушание прошло быстро, слишком быстро. Клуэ рассвирепел, когда открылись обстоятельства сокрытия завещания.
— Господа Клуары, либо ваш юный племянник получит свое наследство, либо вы сядете в тюрьму. — Бросив гневный взгляд в сторону адвоката Клуаров, который попытался что-то сказать, Клуэ продолжил: — И если эти условия не будут немедленно выполнены, я наложу на все весьма ощутимый штраф. Суд выносит решение в пользу истца. Дело закончено. Всего хорошего, джентльмены.
Жером Клуар выскочил из зала заседаний как ошпаренный. Филипп бежал сзади, едва поспевая за братом.
— Мы сегодня же уезжаем в Англию, — прорычал рослый мужчина. — Мальчишка исчезнет, а этот Клуэ может удавиться.
— Не уверен, что это разумно, — возразил Филипп.
— А я твоего совета не спрашивал, — проворчал Жером. — Оставайся здесь. Если у тебя поджилки трясутся, я предпочту, чтобы ты не ехал.
— Это всего лишь деньги. Они не стоят жизни.
— Это очень большие деньги. Мальчишка просто исчезнет. И если некоторое время спустя он отдаст концы в одном из приютов, нас никто не заподозрит.
— Детский приют — это уже лучше, — вздохнул Филипп с некоторым облегчением. Детей в приютах было не счесть, и в обществе на это смотрели сквозь пальцы. Произвести на свет незаконнорожденного ребенка представлялось куда более страшным грехом, чем безжалостно бросить его на произвол судьбы и обречь на верную смерть. — А как же мать? Наверняка Дюра за нее заступятся.
— Гросвеноры о ней позаботятся. Мне все равно, что они с ней сделают. Главное — выкрасть мальчишку.
Два дня спустя, в то самое утро, когда Паша отплыл из Марселя в греческий порт Навплион, в дом Трикси пришли несколько мужчин. Гарри Гросвенор привел с собой судебного пристава и еще двух человек. Один из незнакомцев был высокий, устрашающего вида, второй — пухлый и бесформенный, как пудинг, с бегающими глазками.
— Скажи своей хозяйке, что мы хотим ее видеть, — сказал Орди извиняющимся тоном судебный пристав Прайн.
— Да поторопись! — грубо добавил Гарри Гросвенор, протискиваясь мимо миссис Орд в коридор.
Следом за Гарри в прихожую ввалился высокий мужчина.
— Я получил приказ, миссис Орд, — пробормотал пристав и показал экономке какой-то документ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97