Экипаж перенесли через борт и опустили на берег с максимальной осторожностью, так что пружинные рессоры едва качнулись. Четырехместная коляска с зеленым лакированным корпусом, поблескивавшим под лучами бледного солнца, выглядела довольно неуместно на пристани, плотно уставленной грузами, как ослепительное произведение искусства посреди хлева. Пока его слуги запрягали нанятых лошадей и укладывали на повозку багаж и игрушки Криса, Паша сделал все необходимое, чтобы устроить свою прислугу в местной гостинице.
Сидя в вестибюле с чашкой чая, Трикси получила возможность увидеть Пашу в совсем другом свете. Проворный и умелый, он заплатил возчику и конюху, договорился с начальником порта относительно места швартовки «Сокола» и отдал распоряжения насчет комнат и питания для всей команды. Держался он властно и одновременно дружелюбно. По-английски говорил безупречно и без акцента. Прощаясь, он со всеми без исключения обменялся рукопожатием, что было несвойственно высокородному дворянину. Местных жителей этот дружеский жест немало удивил. Сияя улыбками, они с радостью жали ему руку. Теперь его имя здесь надолго запомнят, и не только за щедрость — на чаевые он не скупился, — но и за невиданную учтивость.
— Команда устроена, — бросил он Трикси, присоединяясь к ней за столиком. — Сейчас хозяйка принесет нам завтрак. Всего понемножку, если не возражаешь?
— Я много лет уже так хорошо не ела, — ответила Трикси с улыбкой.
— А я много лет не получал такого удовольствия. Должно быть, это судьба, — добавил он с широкой улыбкой и плюхнулся рядом с ней на стул, приняв вольготную позу.
— Ты имеешь в виду пищу и сладострастие, — усмехнулась она.
Его брови изогнулись дугой, а в глазах блеснули веселые искорки.
— Беспроигрышное сочетание.
— На вкус парижского распутника, я полагаю.
— Ты так думаешь? А английские повесы, по-твоему, не едят?
— Надо будет спросить, когда один из них нам повстречается.
Он прищурился:
— Я бы предпочел, чтобы тебе они не повстречались.
— Неужели мы ревнуем?
— Как ни странно, да.
— Очень мило с твоей стороны!
Его сдержанный ответ согрел ей сердце.
— Мне это несвойственно, — заметил Паша с известной долей растерянности. — Вероятно, я проголодался, — пред положил он, подключая мужскую логику. — На самом деле я действительно голоден. — Тонкости переживаний редко занимали его сколько-нибудь продолжительное время. — А вот и мой кофе, — воскликнул Паша, когда в комнату вошла горничная с подносом в руках.
Насытившиеся и отдохнувшие, они сели в карету и веко ре выехали на дорогу, ведущую в Лондон. Спустя почти час свернули на деревенский тракт, который должен был привести их к Берли-Хаус.
— Ты, наверное, считаешь меня простушкой, которой не дают покоя сомнения и комплексы, — промолвила Трикси, когда за окнами кареты поплыл знакомый ландшафт, — но в моем приходе все друг друга знают, и твое появление в наших местах непременно вызовет вопросы.
— Я твой двоюродный брат со стороны матери, — повторил Паша сотни раз отрепетированную легенду. — Рипоны из Тиссайда отправили одну из своих дочерей во Францию, где она вышла замуж, и два поколения спустя вуаля — Паша Дюра. Я не поставлю тебя в неловкое положение, — заверил он ее. — Даю слово.
— Особенно осторожным нужно быть в присутствии Криса, — напомнила Трикси, словно они не обсуждали этот вопрос бессчетное число раз.
— Обещаю, — сказал он серьезно.
— Надеюсь, что смогу без запинки представить тебя слугам.
— Не отвечай, если не хочешь… но как ты обходилась, когда рядом с тобой был отец Кристофера?
Трикси так нервничала, что можно было подумать, будто до Паши ни один мужчина не посещал Берли-Хаус.
Трикси промолчала, и Паша не замедлил принести извинения.
— Не нужно извиняться, — произнесла она наконец. — Ты имеешь право знать. — Она говорила так тихо, что ему Пришлось напрячь слух. — Дело в том, что отец Кристофера гостил в семье моего мужа.
— А где был твой муж?
Паше потребовалось заметное усилие, чтобы не выдать эмоций.
— К этому времен и его уже поместили в психиатрическую лечебницу.
— Прости.
Она выглядела расстроенной и сконфуженной.
— Я никогда не испытывала сочувствия к человеку порочному, хотя, видит Бог, старалась.
— Как долго вы состояли в браке? — спросил он мягко. В его взгляде сквозило сострадание.
— Пять лет.
— Достаточно долго.
— Ужасно долго.
— Тебе не повезло, — заметил он.
— Да, — пробормотала она, гоня прочь тяжелые воспоминания. — Но Гросвеноры хотели получить мою землю, а все остальное для них не имело значения.
— И никто из членов твоей семьи не вмешался?
— Мои родители к тому времени уже умерли. Два моих дяди, являвшиеся доверительными собственниками имения моего отца, заставили меня выйти замуж за Джорджа. Гросвеноры — весьма влиятельное семейство в Кенте.
Боже праведный, — тихо воскликнул Паша. — Заставили? — Он знал, что традиция устраивать браки имела широкое распространение. Первое замужество его матери, к примеру, было ей навязано, но это случилось достаточно давно, еще до его рождения. Сам Паша не собирался жениться и этими вопросами не интересовался.
— Теперь все позади, — сказала Трикси, но по ее топ Паша догадался, что этот период ее жизни навсегда останется в ее памяти. — И слава Богу, я больше ничем не обязана Гросвенорам.
— А земля?
Она сдержанно улыбнулась:
— Брачный контракт был весьма своеобразным. Они за брали мою землю. Тогда мне было семнадцать, и дядя подписал его за меня.
— Очень удобно.
— Очень. А теперь я бы хотела сменить тему, потому что чудесный весенний день не располагает ворошить прошлое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97