Алиса ахнула, а Ники, коснувшись ладонью ее сосков, спросил ласково: — Так как же, радость моя?
Алиса замотала головой. Она чувствовала, как он возбужден, но не желала поддаваться.
— Говори громче, дорогая, я тебя не слышу.
Алиса попыталась отстраниться, но Николай схватил ее за плечи.
— Хорошо, любовь моя, обсудим это позже, — сказал он с придыханием, распаляясь все больше. — Пора приступить ко второй части урока. Карету покачивает, это меня возбуждает, а ты так близко… Пожалуй, мне понадобятся твои услуги.
Зажав лицо Алисы руками, Ники жадно поцеловал ее.
— Ты… ты самый отвратительный из всех мужчин! — с трудом переведя дыхание, хрипло сказала Алиса.
— Неужели? — ехидно спросил Ники. Он был возбужден сверх всякой меры и сдерживать себя более не собирался. — А может, я все-таки не так уж плох?
Он вошел в нее одним движением, и Алиса была не в силах сдержать крика. Уже через несколько секунд все было кончено. Ники неторопливо оделся и уселся напротив Алисы, которая была в ярости от того, что он. просто использовал ее, как шлюху.
— Собаки и те делают это лучше! — бросила она с отвращением.
Ники холодно и невозмутимо взглянул на нее, потом презрительно усмехнулся.
— Дорогая моя, я надеюсь, ты не станешь такой извращенкой, как Софи. Это так вульгарно! — После чего он закрыл глаза и погрузился в сон.
Алиса закуталась в то, что осталось от ее платья, повернулась на бок и горько заплакала.
Ехали они пять дней, останавливались ненадолго — подкрепиться и дать отдохнуть лошадям. Ники более до Алисы не дотрагивался, казалось, он просто не замечал ее присутствия, и она безумно злилась. Каждое утро она обещала себе, что отныне не скажет ему ни слова, но уже к обеду набрасывалась на него с упреками, желая пробудить в нем хоть какие-то чувства. Напрасно. Николай по-прежнему был невозмутим и молчалив. Большую часть пути он сидел напротив Алисы, вытянув ноги и положив их на ее сиденье, и потягивал коньяк.
Вечером четвертого дня, который он провел в карете с Кателиной, рассказывая ей сказки, Ники снова пересел к Алисе. Она тотчас снова накинулась на него, обвиняя в том, что он над ней издевается. Больше всего ее бесило то, что Кателина считала, будто эта поездка — веселое приключение, придуманное замечательным дядей Ники специально для нее. Да и слуги Алисы были рады, что снова едут в деревню — им густые леса были гораздо приятнее и привычнее городской сутолоки и шума. Похоже, Ракель с Марией тоже были на стороне Ники и смущенно переглядывались, когда Алиса в их присутствии пыталась ругаться с ним.
Ники терпеливо выслушал поток брани, а потом сказал устало:
— Дорогая, прошу, остановись. Твоя ругань нисколько меня не возбуждает. Я ведь по натуре очень мягкий человек.
«Как Чингисхан!» — мрачно подумала Алиса. А Ники продолжал:
— Я ценю в женщинах податливость. Постарайся побольше молчать. Я уже четыре дня терплю — не дай бог, рассержусь по-настоящему. Удивляюсь тому, сколько в тебе злобы. Неужели это школа господина Форсеуса? — Он помолчал и добавил с горькой усмешкой: — А впрочем, мне некого винить. Меня самого поражает, с какой жестокостью я обошелся с тобой в первый вечер нашего путешествия. Возможно, меня может извинить то, что я был возбужден и взволнован, к тому же и ты меня провоцировала. Прошу меня простить. Больше это не повторится.
— По-видимому, я должна быть тебе за это благодарна? — бросила Алиса.
Ники, пропустив эту язвительную ремарку мимо ушей, спокойно продолжал:
— Однако должен тебя предупредить, что, если ты и по приезде в «Мон плезир» не будешь… удовлетворять мои просьбы, придется применить некоторые способы принуждения. Впрочем, не беспокойся — они будут гораздо мягче, нежели те, которые я с такой невоздержанностью использовал пять дней назад.
— Вы — сама доброта, мсье, — сказала Алиса сердито. — Но я не собираюсь задерживаться в «Мон плезире» надолго. Вы не сможете заставить меня остаться!
Ники коротко рассмеялся, давая понять, что он придерживается другого мнения, и сказал невозмутимо:
— Я бы не стал это утверждать с такой уверенностью. Впрочем, ты вольна не согласиться и сама это проверить. Я сейчас не в лучшем расположении духа, — добавил он серьезно, — четыре дня и пять ночей я выслушивал твои оскорбления. Боюсь, я не смогу долго оставаться галантным. Даже моему терпению приходит конец. Причем внезапно.
Алиса собралась было что-то возразить, но сдержалась: ее остановил стальной блеск его глаз. Остаток путешествия прошел во враждебном молчании. К вечеру они добрались до имения.
Дед Николая в 1796 году решил построить к северу от Ладожского озера деревянный дом, где мог бы отдыхать от тягот и суматохи придворной жизни. Построен он был крепостными без чертежей, «на глаз», и оказался изумительным творением народного гения.
Это был трехэтажный дом с двумя боковыми пристройками. Все окна и двери были в резных наличниках, по второму этажу, где располагались спальни, тянулись балконы, а главный вход украшали бревенчатые колонны.
В 1798 году строительство было завершено, так же, как и внутреннее убранство. Роскошные резные зеркала, наборный паркет, резная мебель — все это было делом рук крестьян, не умевших даже написать свое имя. Комнаты были на редкость уютны. Домотканые коврики, медвежьи шкуры, льняные скатерти с кружевом и вышивкой — во всем этом чувствовался русский стиль. Повсюду стояли в вазах свежие цветы.
Впрочем, Алиса толком ничего не успела разглядеть, потому что, едва они приехали, Ники подхватил ее на руки, отнес в свою спальню, положил на кровать, а потом молча развернулся и вышел, заперев за собой дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68