Деревья уже пылали яркими красками.
— Я не знаю вас, но вы меня знаете, — сказал наконец Эдвард. — Почему?
— Мы все знаем вас, месье, по картинам Софи.
— По картинам Софи? — эхом повторил Эдвард. Жорж бросил на него мрачный взгляд:
— Oui. Она писала вас несколько раз.
Эдвард ничего не мог понять. Он терялся в догадках, от удивления у него даже немного закружилась голова. Софи писала его… снова. Несколько раз. Сколько раз? И почему? Гнев Эдварда почти утих, сменившись волнением. Должно быть, у Софи сохранилось немного нежности к нему, должно быть…
Но потом он подумал, что испокон веку художники во всем мире что-нибудь да пишут, будь это хоть яблоко, хоть человек… и часто возвращаются к одной и той же теме, но это совсем не значит, что художники влюблены в те предметы, которые они изображают на своих холстах. И вспыхнувшая было радость угасла. Эдвард крепко сжал губы.
По дороге мужчины не обменялись ни словом. Они прошли вдоль узкой улицы, потом завернули за угол, и до Эдварда донеслись звуки бодрой мелодии, наигрываемой на пианино, и смех мужчин. Ему показалось, что в общем шуме он различает и женские голоса.
Наконец они вошли в кафе. Но это было не кафе. Это был самый настоящий салун!
Эдвард не верил собственным глазам. Вероятно, здесь какая-то ошибка! Софи не может находиться в салуне! Леди не посещают баров, где полным-полно пьяных, разнузданных мужчин, — даже такие чуждые условностей леди, как Софи. К тому же она — мать! Но как Эдвард ни пытался успокоить себя, он слишком хорошо помнил, что живет Софи в крысиной дыре совсем недалеко отсюда, а человек, приведший его сюда и назвавшийся другом Софи, сказал, что она скорее всего здесь.
Ошеломленный и напряженный, Эдвард обвел взглядом бар. Он весь состоял из одной большой комнаты, битком набитой людьми и насквозь прокуренной. Большинство посетителей показались Эдварду пьяными и излишне оживленными. Все столики были заняты, и не меньше дюжины мужчин и женщин расположились у стойки бара. Он с изумлением обнаружил, что очень многие обернулись и уставились на него, явно узнавая, как и Жорж.
Но Эдвард даже не выругался, потому что здесь была Софи, как сказал этот юноша. И вот наконец взгляд Эдварда отыскал ее.
Сердце его подпрыгнуло. И все внутри сжалось от боли. Софи сидела за столом в компании троих мужчин, двое примерно ее возраста, а третий намного старше, с седыми волосами.
Сама Софи очень изменилась. Это Эдвард увидел сразу. Она была в такой же синей юбке и белой английской блузке, как прежде, но на плечи Софи набросила яркий, красный с золотом, шарф. Ее волосы были свободно заплетены в привычную косу, но она уже не сидела в позе школьницы, склонившейся над книгой, а почти развалилась на стуле. И Софи не выглядела теперь такой худенькой, не казалась слишком хрупкой. Щеки ее розовели, возможно, от белого вина — стакан стоял перед ней на столе; Софи весело смеялась, слушая одного из мужчин. И смех ее был радостным и беспечным. Она действительно изменилась.
Та Софи О'Нил, которую знал Эдвард, никогда не осмелилась бы войти в прокуренный бар, не говоря уж о том, чтобы сидеть тут с возбужденными молодыми людьми и пить вино.
Эдварду показалось, что вновь взорвался динамитный заряд, сбросивший с рельсов кимберлийский поезд, только на этот раз прямо у него перед носом.
Он смотрел на Софи, и его потрясение медленно превращалось в бешеную ярость.
Все эти месяцы Эдвард носил ад в душе — из-за нее. А она в это время жила в веселом, свободном Париже, писала картины и самозабвенно развлекалась в кругах богемы. Который из них — ее любовник? Он смотрел на мужчин с ледяной злобой. И где, черт бы ее побрал, его ребенок?
Эдвард резко шагнул вперед. Софи сидела к нему спиной, но ее друзья уже увидели Эдварда и умолкли, уставясь на него. Софи затихла. Эдвард мрачно улыбнулся. Но тут же его сердце упало, потому что Жорж, подойдя к Софи, склонился к ней и что-то торопливо зашептал на ухо. Эдварда захлестнула волна бешеной злобы. Теперь он знал, что Жорж — ее любовник. Ни в чем и никогда Эдвард не был так уверен, как в этом.
Жорж выпрямился, Софи медленно обернулась, не вставая, и ее лицо стало белым, как свежевыпавший снег. Жорж положил руку ей на плечо, как бы пытаясь защитить девушку.
Эдварду захотелось отшвырнуть эту руку, а самого Жоржа разорвать в клочья.
Софи вскочила.
Эдвард остановился прямо перед ней. Ему уже почему-то не хотелось набрасываться на Жоржа. Вместо того он холодно улыбнулся. Но он и не пытался скрыть свой гнев, не пытался сдержать чувства, явно звучавшие в его голосе.
— Черт побери, где наш ребенок, Софи? — резко спросил он, сжав кулаки. — И какого черта ты делаешь здесь?
Глава 20
Софи смотрела на него, с трудом осознавая, что Эдвард находится здесь, в баре «Зуг». Это походит на сон. Но это не было сном — он и в самом деле наконец приехал. Боже!..
— Я не привидение, — сказал Эдвард, и его голубые глаза взглянули на Софи холодно и жестко. — Но ты смотришь на меня так, словно я выходец с того света. В чем дело, Софи? Разве ты не рада меня видеть? В конце концов, ты же сама написала мне. Или я чему-то здесь помешал?
Софи наконец уловила в его тоне гнев и насмешку и окончательно растерялась. Она отчаянно пыталась овладеть собой, закрыться, как щитом, маской спокойствия. Это было необходимо. Разве она не знала, что он может приехать? Разве она не молилась о его приезде?
Но он не явился вовремя. Тяжелые, мучительные видения промелькнули в ее памяти. Ей вспомнились встревоженные лица Рашель и Поля, склонившиеся над ней, в то время как она цеплялась за их руки, крича от боли, невообразимой, рвущей ее на части боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143