— Нет.
Рашель снова улыбнулась:
— А тебе не кажется, что он имеет право узнать?
Софи нервно сглотнула и посмотрела на портрет. И, вопреки ее желанию, глаза ее повлажнели.
— Я давным-давно задаю себе этот же вопрос, — призналась она наконец.
— И что ты себе отвечаешь?
Софи посмотрела на свою подругу:
— Конечно, он должен знать. Но по некоторым причинам я боюсь сообщить ему. Боюсь, что его это не взволнует. Или взволнует слишком сильно.
Рашель погладила дрожащие пальцы Софи.
— Уверена, ты найдешь правильное решение.
— Да, — сказала Софи. — Я должна поступить так, как будет правильно. — Она обняла Рашель. — Но ведь малыш появится лишь в конце июня. Время еще есть.
Рашель бросила на нее внимательный взгляд.
— Поль, я устала, я действительно устала, может, мне лучше не ходить с вами к «Зуту»?
Но Поль Веро, не обращая внимания на протесты Софи, набросил ей на плечи яркую шаль.
— Вы слишком много работаете, малышка. — Он повел ее к двери. — Это вредно для женщины в вашем положении.
Софи покорно вздохнула и зашагала вслед за Полем к маленькому бару в конце улицы.
— Когда я взялась за «Дельмонико», то не думала, что, начав работу, уже не смогу остановиться.
— Я понимаю, petite, — ласково сказал Поль. Он поддержал Софи под руку, когда они спускались по узким ступеням. — Я знаю, как вы упорно работаете. И знаю, каких вам это стоит усилий. Но ваши работы прекрасны.
Софи тихонько вздохнула. Да, Поль знал, каких сил требовала от нее живопись, потому что он почти каждый день заходил к ней в мастерскую. Но Веро не был ее единственным гостем. Теперь у Софи появилось много друзей, почти все они были молодыми художниками, кроме поэтов Жоржа Фрагара и Аполлинера. И все время от времени навещали ее. Жорж бывал в мастерской Софи почти так же часто, как Поль.
Софи предпочитала не думать о том, почему Жорж постоянно хочет видеть ее, и говорила себе, что он интересуется красавицей натурщицей, расставшейся с Аполлинером в начале весны. Других объяснений Софи не находила. Да это и выглядело самым вероятным. Жорж флиртовал с Рашель, как и со всеми женщинами, что встречались ему. Кроме Софи. Ее он больше не поддразнивал, как в первые месяцы ее пребывания в Париже, он прекратил свои шутки, как только понял, что она беременна.
Как это ни было глупо, но Софи недоставало его ухаживаний. Она и сама не понимала, как ей льстили эти заигрывания во время самой тяжелой зимы в ее жизни. Это походило на глоток теплого ароматного вина в холодный день. Иной раз Софи хотелось, чтобы Жорж встречался с ее подругой где-нибудь в другом месте, а не в мастерской, когда она работает. А иной раз он снова напоминал ей Эдварда.
Ее жизнью теперь стала работа, так же как до встречи с Эдвардом Деланца. И Софи была счастлива.
Работа над «Дельмонико» представлялась Софи чем-то вроде магического обряда, с помощью которого она надеялась изгнать нечистую силу. Но заклинания не помогли. Софи не удалось освободиться от Эдварда, наоборот, ей теперь казалось, что они связаны куда крепче, чем прежде. Наверное, дело было не в «Дельмонико», а в младенце, быстро растущем в ее утробе и настойчиво напоминающем о себе. Когда Софи впервые почувствовала, как шевельнулось дитя, она сразу ощутила себя матерью, и ребенок стал для нее самостоятельным живым существом. Существо это было ласковое и доверчивое, и оно очень хотело поскорее выйти на свет. Почему-то Софи была уверена, что это девочка. Она решила назвать ее Жаклин — в честь Джейка, и Эданой — в честь Эдварда.
Софи никогда не была так близка к Эдварду, как в эти дни. Она постоянно думала о нем, даже если ее мысли отвлекались на что-то другое, Эдвард все же присутствовал в глубине сознания. Софи не давала себе передышки. Если она не занималась со своим наставником, то копировала работы старых мастеров в Лувре, или трудилась в мастерской, или сидела с друзьями в кафе — лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями. А когда, измученная, возвращалась в свою маленькую квартирку на Монмартре (она сняла ее после Нового года), то и там была не одна, потому что Рашель поселилась с ней. Но когда Софи наконец засыпала тяжелым сном, к ней обязательно являлся Эдвард…
После «Дельмонико» Софи написала еще несколько жанровых картин и портретных композиций. Она писала Рашель, Поля, сцены из жизни художников, но в то же время снова и снова возвращалась к Эдварду. Она даже написала его обнаженным, как ей того давно хотелось. И все свои волнения, всю силу своих чувств Софи вкладывала в картины.
Андре Волар купил «Дельмонико» сразу же, как только увидел эту работу, и выставил ее для продажи. Привел его Поль, пришедший в восторг от картины. А Волар, узнав, что Софи уже продала некоторые свои работы Дюран-Ру в Нью-Йорке, заплатил ей тысячу франков. Поль заверил Софи, что если она не заключала контракта с Дюран-Ру, то вправе продавать свои работы кому захочет.
«Дельмонико» мгновенно вызвал шум и разговоры в мире искусства, хотя его еще не купили. Рашель гордилась Софи, как курица гордится цыпленком. Она говорила подруге, что все профессиональные художники и любители ходят в галерею Волара, чтобы взглянуть на эту работу, восторгаются изумительным цветом, и о ней постоянно говорят во многих салонах и мастерских. В конце концов старший Дюран-Ру, Поль, которого Софи до сих пор в глаза не видела, явился к ней в студию, желая увидеть все работы молодой художницы. Видимо, его визит был вызван тем, что между Воларом и Дюран-Ру существовало постоянное соперничество: Дюран-Ру имел куда большую известность и больший успех, но он был и более консервативен в выборе работ, которые покупал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143