Я уже сам все умею.
Не успела она ответить, как Майкл пробежал вперед и скрылся в коридоре, оставив ее одну. Она услыхала легкий топот его ножек по лестнице. На другом конце дома Бен продолжал громогласно изливать свой гнев.
* * *
Она едва не отказалась от похода на симфонический концерт в этот вечер. Долгая прогулка по городу с Майклом утомила ее, мысль о том, что придется еще раз переодеваться, причесываться и выходить из дому, нагоняла на нее тоску, а главное – ей были ненавистны все те бесконечные ухищрения, к которым приходилось прибегать, чтобы провести вечер с Беном на людях. Как ни странно, это он настоял, чтобы они все-таки пошли, хотя настроение у него все последние дни было отвратительное, а переутомление, делавшее его похожим на загнанного зверя, бросалось в глаза даже посторонним.
Разумеется, Вивальди его нисколько не интересовал, но после полудня позвонила миссис Конрад Шеридан и предложила чете Кокрейнов присоединиться к ней и ее мужу в их частной ложе в Карнеги-холле, а потом отужинать вместе с ними и небольшой компанией других приглашенных в кафе «Бустаноби». Мистер Шеридан был президентом Нантокского Торгового банка и Трастовой компании, а тот очевидный факт, что о Кокрейнах вспомнили в последнюю минуту, чтобы заменить какую-нибудь более именитую пару, имевшую иные планы на вечер, для Бена значения не имел.
Большую часть концерта Бен проспал. Глядя, как ее муж сидит, свесив голову на грудь и уронив руки на колени, Сара впервые обратила внимание на то, как заметно он прибавил в весе за последнее время. При этом вид у него был нездоровый, а его лицо, обычно багрово-красное, теперь казалось бледным, почти землистым. И он, должно быть, действительно страшно переутомился, если уснул в Карнеги-холле, где ему всегда доставляло огромное удовольствие разглядывать представителей четырехсот богатейших семейств Америки и мечтать, что в скором времени он станет одним из них.
Увы, в слишком тесном для него вечернем костюме Бен выглядел ряженым; черный шелковый галстук бабочкой врезался в белый крахмальный воротничок рубашки на тучной шее и, казалось, душил его. В этот вечер, как всегда, он заставил ее надеть слишком много драгоценностей со светло-голубым туалетом от Калло. Сара пыталась протестовать, но Бен настоял на своем:
«Какой же от них прок, если их не носить?»
Ее тяготило хвастливое выставление напоказ своего богатства; увешанная с головы до ног многочисленными нитями жемчуга и назойливо сверкающими бриллиантами, она смущалась и чувствовала себя донельзя глупо. Но стеснялась она напрасно: на ней было надето не больше побрякушек, чем на других (пожалуй, даже меньше, чем на многих) блистательных дамах в браслетах, брошах и диадемах, окружавших ее в фойе. Поэтому Сара могла утешать себя мыслью о том, что она по крайней мере не отличается безвкусием ото всех остальных.
Концерт закончился. Среди гостей Шериданов были еще две супружеские пары – Стенли и Киммели. В ожидании карет, которые должны были доставить их по Бродвею до 40-й улицы, миссис Киммель упомянула о том, что вчера вечером она с мужем и Лестер Стоун со своей женой уже были в кафе «Бустаноби» и сочли, что там очень скучно – совершенно не модное заведение. План мгновенно изменили, было решено отправиться всей компанией на площадь Лонгэйкр, к «Ректору», чтобы поесть омаров. Веселье им обеспечено: никогда не знаешь, кого можно встретить у «Ректора» после закрытия театров.
Усталое лицо Бена моментально оживилось, и Сару это ничуть не удивило. Ему было приятно, несмотря на усталость, покрасоваться в главном храме городских удовольствий. Когда их без колебаний провели к столику на первом этаже ярко освещенного, переполненного посетителями ресторана, у Бена появился лишний повод для торжества: на первый этаж пускали только тех, кто действительно преуспел в этой жизни; менее удачливым – если им вообще удавалось проникнуть внутрь – приходилось довольствоваться одним из семидесяти пяти столов наверху.
К полуночи свободных столиков не осталось ни для кого, невзирая на любые заслуги. Гам голосов и взрывы веселого смеха прокатывались между высокими стенами в сплошных зеркалах, люстры с хрустальными подвесками над головой подмигивали и переливались отраженным светом, позаимствованным у рассыпанной внизу груды бриллиантов и ослепительных дамских туалетов самых модных оттенков – лазоревых, светло-лиловых, канареечно-желтых.
Шампанское лилось золотистым водопадом, и Сара в тревоге следила за тем, как настроение Бена под его воздействием переходит от угрюмости к лихорадочному возбуждению. Он говорил, не умолкая, и раскаты его голоса обрушивались на ее беззащитные нервы подобно кулачным ударам. Что с ним произошло? До сих пор Бен никогда не напивался пьяным на публике, особенно в компании людей, на которых хотел произвести благоприятное впечатление: он слишком боялся потерять контроль над собой.
Однако в этот вечер его как будто подменили. Он дважды рассказал Конраду Шеридану, едва скрывавшему свое нетерпение, одну и ту же бесконечно нудную историю о своей последней сделке на бирже и трижды похвастался Джеймсу Киммелю и его жене Луизе, что его новая ложа в мюзик-холле Мэдисон-Сквер-Гарден стоит четыреста долларов. Неприлично громкие взрывы его смеха, подобные пушечным выстрелам, раздавались поминутно. Прекрасно понимая, что нечего и пытаться его образумить, Сара молчала. Ей было стыдно за мужа. Глубокая, пульсирующая головная боль стучала у нее в висках, в глазах – появилась резь.
Она увидела Алекса раньше, чем он ее заметил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113