Впрочем, это тоже был своего рода "памятник" - реликтовое дерево,
гинкго, представитель рода голосеменных, когда-то заселявших почти всю
сушу и служивших пищей первобытным ящерам. В Городе было несколько таких
деревьев, тщательно оберегаемых ботаниками, одно из них росло в
институтском парке. Его толстый ствол с почти гладкой корой и высоко
начинающейся кроной мало отличался от стволов других старых деревьев, и
только необычные листья в виде маленьких вееров говорили о том, что это
представитель древнейшей флоры, что его предки шумели листвою над головами
игуанадонов и стегозавров.
С большим трудом мне удалось подавить в себе желание немедленно
мчаться в институтский парк и выкапывать бриллиант. Следовало хотя бы
дождаться темноты, полной, настоящей темноты, а не вечерних сумерек,
наступивших сейчас. Кроме того, мой щуп реквизировал Антон, другого у меня
не было, и нужно было чем-то его заменить.
Поразмыслив, я вспомнил, что на стене прихожей висит старый
велосипед. Вероятно, он остался еще от прежних хозяев квартиры, и его
сохранили для придания ей обжитого вида, хотя нынешние обитатели были
всего лишь временными постояльцами. В сумочке для инструментов, которая,
как обычно, располагалась на раме велосипеда под седлом, я нашел ключ для
регулировки натяжения спиц и с его помощью вынул одну из них. Получившийся
щуп был коротковат, но придется довольствоваться им. Авось Виктор
Богданович не закопал свое сокровище очень уж глубоко. Саперную лопатку я
всегда возил с собою в багажнике, таким образом, орудиями кладоискателя я
был теперь обеспечен полностью.
Отправиться в поход за кладом я решил в три часа ночи. До этого
момента оставалось еще много времени, поэтому, я снова присел к столу и
перечитал расшифрованный текст. Одна фраза его была мне не совсем понятна:
"Бриллиант я положил в то, что мама в детстве запрещала тебе трогать, и
закопал..." Очевидно, это какая-то старинная шкатулка или резная
коробочка, в которых хранят семейные драгоценности, сувениры и реликвии.
Константин, конечно, сразу догадался бы, о чем идет речь, но, для меня это
пока было тайной - не существенной и не надолго, думал я. И снова ошибся,
причем моя ошибка едва не привела к самым неприятным последствиям.
Размышляя о том, как могло выглядеть хранилище "Суассона", я рассеяно
рассматривал узор на ковре, прибитом над диваном у противоположной стены.
Очевидно, прежние владельцы квартиры увлекались разнообразными видами
спорта, так как на этом ковре располагались скрещенные рапиры и теннисные
ракетки, а над ними висели старомодные боксерские перчатки из коричневой
кожи.
Постороннему наблюдателю, скажем, какому-нибудь шпиону Организации,
мои действия в тот вечер могли бы показаться, мягко говоря, несколько
странными. Действительно, только что я возился с велосипедом, зачем-то в
поте лица вывинчивая из его переднего колеса спицу, а потом, посидев
несколько минут за письменным столом, вдруг быстро поднялся, вышел в
переднюю и стал вставлять спицу на прежнее место...
Дело в том, что я нашел другой, гораздо лучший щуп, а мое стремление
к порядку, подкрепленное профессиональной привычкой не оставлять лишних
следов своих действий, не позволяло мне просто бросить спицу на стол или в
какой-нибудь угол, отложив восстановление велосипеда на неопределенное
"потом".
Вернувшись в кабинет, я снял с ковра одну из рапир, отвинтил от
клинка рукоятку с чашкой и защитный наконечник, в результате чего получил
отличный щуп.
Я сжег в пепельнице листок с расшифрованным текстом на тот случай,
если бы в мое отсутствие в квартиру пожаловали бы незваные гости, и
тщательно перемешал пепел.
Я проверил свой, вернее Клавин, пистолет, который так и не успел
обменять на бывший у меня прежде, так что если бы меня задержала милиция,
могло возникнуть недоразумение по поводу несовпадения номера имеющегося у
меня оружия с номером в документе на право его ношения.
Я надел бронежилет. Я зачем-то побрился и почистил зубы. Я мерял
комнату шагами из угла в угол, имитируя трубные звуки моего любимого марша
"Бой под Ляоляном". А до трех часов все еще было далеко.
Когда стрелки на моих "командирских" показали три ноль-ноль, я давно
уже сидел за рулем "жигулей", испытывая специфическое напряжение перед
неизвестным, какое дано испытывать, вероятно, лишь искателям кладов и
мореплавателям, отправляющимся на поиски новых островов.

35
Говорит один из нищих: "Братья,
Ночь темна, никто не видит нас,
Много хлеба, серебра и платья
Нам дадут за дорогой алмаз".
Д.Мережковский
Хотя дни стали короче, а институтская администрация по-прежнему
соблюдала режим экономии электроэнергии, и все фонари были погашены, в
парке было светлее, чем в прошлый раз. Сильный ветер разогнал тучи, дождь
прекратился, и свет месяца в последний четверти беспрепятственно проникал
сквозь оголенные ветви.
Я добрался до одиноко растущего на перекрестке асфальтированных
дорожек гинкго, прислонился к его стволу и замер неподвижно, прислушиваясь
и приглядываясь. Плотно посаженные и густые кусты шумели под порывами
сырого холодного ветра, темные институтские корпуса смотрели на меня
квадратами черных окон, где-то далеко постукивал по рельсам поезд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88