— На четвертом этаже, в северном крыле. Мать Кристиана специально для него переделала часть чердака. Это было еще до того, как он уехал учиться за границу. Никакой роскоши, иначе он не согласился бы там работать. Вернувшись, он буквально поселился там, наверху, а потом началась война, и… — Миссис Брендивайн заметила довольное выражение на лице Дженни и сразу поняла причину ее радости. — Э нет, милочка! Я не разрешу тебе туда заходить.
— А вам и не нужно давать мне разрешение. Просто скажите, где ключ.
— Нет.
— Я приберусь там, как делали вы.
— Нет. Мистер Маршалл рассердится. Он только мне одной разрешает туда подниматься, потому что знает — я не роюсь в его вещах.
— Я тоже не буду рыться, — обиделась Дженни, — я ничего не трону. Все останется на своих местах, обещаю.
Было видно, что миссис Брендивайн ей не верит.
— Почему это тебе так важно?
— Просто мне интересно, вот и все.
«Потому что я лежала в его объятиях», — ответила Дженни мысленно. Она позволила ему проникнуть в себя и сейчас в ночных грезах опять ощущала его в себе, чувствовала, как движется в ней его плоть. То, что с ней случалось в жизни или случится еще, не шло ни в какое сравнение с этими переживаниями. И все-таки Кристиан Маршалл по-прежнему оставался незнакомцем для Дженни.
— Ты найдешь ключ в письменном столе мистера Маршалла — в том столе, который в его спальне, а не в кабинете. Если он узнает, что ты была на чердаке, говори, что это я послала тебя убраться.
— Я-то могу ему это сказать, — Дженни улыбнулась, — только давайте будем надеяться, что он не спросит вас. Лгунья из вас никудышная.
Дженни еще была в комнате, а миссис Брендивайн уже пожалела о том, что поддалась на ее уговоры. Но девушка поспешно вышла, и стало поздно что-то менять.
Лестница, ведущая наверх, в студию Кристиана, была такой узкой, что два человека не смогли бы подняться по ней вместе. На унылых голубых обоях остались царапины от мебели и ящиков, которые когда-то с трудом затаскивали по этим ступенькам на чердак. По краю лестницы тянулись истертые пыльные перила, поддерживаемые грубыми железными перекладинами. По пути наверх Дженни подолом своей юбки смела пыль со ступенек и смахнула паутину. Она крепко, на вытянутых руках, держала лампу, освещая себе дорогу. Каждый раз, услышав шум, она останавливалась и внимательно прислушивалась. Нет, она не думала о том, что ее настигнет Кристиан. Мыши пугали ее гораздо больше.
На верхней площадке она встала и открыла ключом вторую дверь. Понимая, что шутит с огнем, но не в силах справиться с собственным любопытством, Дженни шагнула за порог.
Студия оказалась гораздо больше, чем она ожидала. Здесь могли поместиться три, а то и четыре парадные гостиные. Мансардная крыша дома, служившая внутренними стенами чердака, не имела сильного ската, а потому не занимала большей части полезной площади. Почти по всему помещению студии можно было ходить не пригибаясь.
На крыше имелось три световых люка, от которых сейчас не было никакого проку: даже если бы на улице еще не стемнело, стекла покрывал толстый слой снега. По разным сторонам студии располагались две оконные ниши, которые пропускали в помещение естественный свет. Одна ловила рассвет, другая — закат. Под окнами без штор были встроены скамейки с удобными мягкими сиденьями, обитыми голубым бархатом. Дженни зажгла еще две лампы и продолжила свой осмотр.
Даже если бы в каминах с двойным дымоходом вовсю полыхал огонь, было бы непросто обогреть такую огромную комнату. Но Дженни, снедаемая любопытством, почти не замечала холода. Она внимательно осматривала оставленные Кристианом груды вещей, и изо рта у нее вылетали облачка пара.
На столах лежали палитры с засохшей краской. Здесь же валялись кисти всех мыслимых размеров и форм. Почти все они были уже испорчены, так как их бросили, не отмыв от краски. Дженни подняла одну кисть и прижала к столешнице. Ломкая от краски щетина хрустнула и надломилась, точно была сделана из стеклянных нитей.
Как поняла Дженни, миссис Брендивайн, убираясь в этой студии, прикасалась не ко всем вещам. Палитры и кисти, некогда яркие от разноцветных красок, теперь потускнели под тонким налетом пыли. Приходилось подключать воображение, чтобы узнать среди этих цветов киноварь, изумруд, фуксин, сапфир, корицу, имбирь и розу. Дженни усиленно моргала, гоня прочь подступавшие соленые слезы. Ей было мучительно жаль Кристиана и эти краски, которые он здесь похоронил.
Она нашла сырые эскизы жилых домов, которые никогда не будут закончены, проекты обсерватории, театра и среди прочего — кафе-мороженого. Дженни смахнула со щеки непослушную слезу. Подумать только — кафе-мороженое! Да, никто не смог бы упрекнуть Кристиана в потворстве богатству.
Дженни бродила по студии, скользя рукой по изогнутым спинкам диванов и шезлонгов, касаясь спинок стульев и пробегая костяшками пальцев по ребристой поверхности бюро. Простыни, относительная белизна которых свидетельствовала о недавней стирке, покрывали всю мебель, за исключением кровати с железными перекладинами и письменного стола. Дженни подумала, что Кристиан, похоже, действительно ел, спал, дышал в этой студии. Работа была его жизнью. Как же он мог отказаться от всего этого?
Фотографическое оборудование явилось для Дженни неожиданной находкой. Интересно, чье оно — Кристиана или Логана? Здесь было несколько фотоаппаратов в медном корпусе, разного типа и качества. Самые тяжелые — весом около двадцати одного фунта, самые легкие — от силы фунтов на десять. На взгляд Дженни, все они были в хорошем состоянии и, наверное, все исправны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142