Зато с хлебушком у древлян было туговато.
Свенельд завел было об этом речь со старостой: дескать, пока поляне-переселенцы росчища в лесах устраивали, небось, получше с житом было? Староста, назвавшийся Громодаром, отвечал уклончиво: мол, где эти хлеборобы — были и нет их. Причем лицо его, и без того хмурое, омрачилось еще больше. То ли от обиды на ушедших поселенцев, то ли оттого, что гость о ненужном допытывает, — не понять. Да только тут варяга Мал отвлек:
— Погодка-то, видишь, вновь прояснилась. Самое время для охотничьей потехи. А староста Громодар мне уже кое-что поведал. Помнишь, как в позапрошлом году между нами была речь о редкостном белом туре? Так вот, Громодар уверяет, что бык этот белый вновь в нашем краю появился. И староста знает, где этого тура подстеречь можно. Ну что, друже Свенельд, потешим душеньку славной охотой?
У Свенельда даже щеки вспыхнули румянцем. Он помнил тот разговор о белом туре, как и то, что поведал о редкостном звере в тереме на Горе Киевской. Тогда ему не поверили, сам Игорь не поверил — говорил, что не бывает белых туров. А княгиня Ольга так странно взглянула на Свенельда своими очами ясными и молвила: если будет оказия, ты уж постарайся, Свенельд, привези мне шкуру белого тура. Многие тогда посмеивались, а Свенельд и впрямь похвалился, что добудет для Ольги этот княжеский подарок.
— А ну-ка, ну-ка, расскажи мне еще о том белом туре, Мал. Но рассказывать стал Громодар. Было в этом старосте нечто странное. Вроде мужик как мужик, крепкий еще, осанистый. Борода у него, как у старцев, до пупа и волосы, пегие от седины, остались лишь за ушами, а вот лицо у почтенного мужа гладкое, кожа, как у ребенка. А глаза опытные. И смотрят эти глаза на варяга без любопытства, оценивающе, почти с насмешкой.
— Ты, мил человек, должен на зверя этого поглядеть. Я, когда увидел его, решил — вовек не забуду. Ростом он, пожалуй, покрупнее иных рогатых туров будет, а цветом белый почти до голубизны, только по хребту полоса сероватая проступает. Рога же… В общем, не сойти мне с этого места, и впрямь княжеский зверь. Водит он с собой коров шесть, не меньше, а с ними и трех телят. Мы на этого зверя пробовали идти, да только силенок маловато. А уж хитер он, а уж напорист! Двоих наших охотников покалечил, а от облавы ушел да еще и стадо свое успел вывести.
Свенельд готов был выпытывать о звере бесконечно. Да и хорошо было после мути вчерашней ведовской отвлечься на ясное, живое дело. К тому же теперь становилось ясно, отчего Мал так желал завести Свенельда в это селище. Хотел расположить посадника, устроив облаву на редкого зверя, отвлечь его, чтобы о капищах не помышлял.
На лов собрались ближе к полудню. Свенельд, несколько его кметей, Мал со своими боярами, а также Громодар и десяток мужиков-охотников из селища. Мужики перед уходом поклонились старой сосне, попросили удачи на опасной охоте, ну а те из пришлых, кого на лов позвали, взяли с собой обереги-хранители. Ведь всем ведомо, что тур, если его затронуть, может и норов показать. Остававшиеся в селище глядели вслед охотникам с завистью: тем такое дело предстояло… Эх, вот где можно удаль, смекалку да азарт проявить, размять тело в противоборстве с лесным великаном!
Свенельд сперва был весел. Шел среди загонщиков, вспоминал былые облавы на туров, рассказывал, как некогда гонял коней по заднепровским степям, охотясь за тамошними рогатыми турами. Здесь же в лесу… Он осекся, поглядел на обступавшие со всех сторон деревья. Гнал прочь нехорошие мысли, но все-таки его не покидало ощущение, будто кто-то невидимый наблюдает за ним из чащи. А вот кто? Огляделся — нет, спокойно все. Охотники растянулись цепочкой, перекликались, посвистывали отбегающим псам.
Вскоре между стволами деревьев посветлело и они выехали на открытую поляну, где их ожидали еще трое охотников. Двое при их появлении поднялись с поваленного дерева, а третий продолжал держаться в стороне. Мал, подходя, указал на них концом кнутовища:
— Вот эти по наказу Громодара и выследили для нас белого тура, теперь выведут на его тропу.
Свенельд сдвинул на затылок мохнатую древлянскую шапку (он надел ее перед охотой, оставив свой высокий шлем в селении) и поглядел на ожидавших охотников. Один из них был неприметный немолодой древлянин, второй, к удивлению варяга, оказался калекой, у которого на культе левой ноги была деревяшка. Тот же, что стоял в стороне, был еще совсем юнцом, довольно высоким пареньком, в ушастой мохнатой шапке, надвинутой на самые глаза. Пока двое первых объясняли, где в последний раз видели белого тура, парнишка не сводил взгляда со Свенельда. Казалось бы, ничего странного — ну, дивится мальчишка на прибывших гостей, однако варягу под его пронзительным взглядом стало как-то неуютно. А ведь ничего особенного в юном охотнике не было — худой, длинноногий, узкие порты заправлены в обшитые мехом онучи, перевитые до колен ремнями, волчья куртка стянута на поясе кожаным кушаком, из-за которого со спины торчало острие сулицы. Варяг обратил внимание только на яркий алый шарф, видневшийся там, где слегка расходился меховой ворот. Во всем же остальном — обычный мальчишка-охотник. Да и лицо ничем не примечательное: худощавое, с чуть выпирающими скулами, рот полногубый, а вот глаза… темные, жгучие, и взгляд их обладал какой-то притягивающей силой.
Громодар, похоже, заметил, как Свенельд приглядывается к юному охотнику.
— Да ты, посадник, никак узнал Малфутку? — чему-то усмехаясь, спросил староста.
— А я должен его помнить?
— Его? Гм. Нуда ладно. Видать, позабыл.
И староста зашелся сухим, похожим на кашель смехом.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15