До свидания.
Графиня остановила ее:
— Я еще не закончила разговор. Я хочу знать, кто вы. Кем была ваша мать? Ваш отец? Расскажите мне! — Графиня с отчаянием в глазах смотрела на Райли.
Девушка, покачав головой, повернулась к двери и увидела портрет, который ранее заслоняла открытая дверь. В отличие от пасторальной картины на противоположной стене лицо, изображенное на нем, было ей более чем знакомо.
Она бросилась к графине:
— Где она? Где Элиза?
Глава 19
— Да, милорд. Это точно был Дэниел Натли, — сказал мистер Макэллиот, сыщик с Боу-стрит, нанятый Мейсоном. Он снял шляпу и по приглашению Мейсона сел. — Я убедился в этом всего час назад. В Лондоне не найдется сыщика, который бы не радовался его смерти, — мерзавец до мозга костей.
— Но вопрос все равно остается открытым, — сказал Мейсон. — Почему он преследовал Райли?
Макэллиот потер заросший щетиной подбородок.
— Должно быть, из-за денег, милорд. Натли бы и пальцем не шевельнул, если бы ему не заплатили. — Макэллиот вытер лоб платком сомнительной чистоты. — Говорят, он потребовал с родной матери фартинг за те неудобства, которые она ему причинила, рожая его.
— Значит, вы уверены, что ему заплатили?
— Да, очевидно. Натли был известен тем, что не задавал вопросов, когда джентльмены поручали ему грязные дела. В «Железной свинье» слышали, как он хвастался, будто один джентльмен, которому грозила долговая яма, должен ему много денег за важную работу, которую он делал для него в прошлом году. Грозился, что познакомит этого типа с Ломалой, потому что тот вроде не собирается платить. Я полагаю, что этой работой и была ваша мисс.
— Ломала? — удивился Мейсон.
Макэллиот усмехнулся.
— Да, Ломала. — Он поднял правую руку. — Так он называл свою руку, которой мог сломать человеку шею. Фирменный знак, так сказать.
Мейсон содрогнулся, похолодев от воспоминания о том, как, вбежав в комнату Райли, он увидел руку Натли, душившую ее. Если бы не Беа… если бы он опоздал на несколько минут…
— Мы должны узнать, кто нанял Натли, — сказал он.
Макэллиот был с ним согласен.
— Натли не из тех, кто называет имена, вот почему у него всегда была работа. Строгое соблюдение тайны — единственное, в чем он был честен.
— Судя по тому, что мы не слышали, чтобы кому-то из джентльменов свернули шею, — сказал Мейсон, — Натли еще рассчитывал получить свои деньги.
— Поэтому он и выполнял заказ, — подтвердил Макэллиот. — Иначе он не пытался бы убить вашу мисс, если бы не думал, что ему заплатят.
— Ах да. День поработал, за день получил, — заметил Мейсон.
— Таков был Натли, — сказал сыщик.
— Так что тот, кто хотел убить Райли, все еще где-то здесь.
— Должно быть. Хотя странно, у Натли был целый год, чтобы убить ее, но вы сказали, что, пока она не переехала к вам, были только неприятности, чтобы заставить ее отказаться от театра и уехать из Англии.
— Да, — подтвердил Мейсон.
— Так, — продолжал строить предположения Макэллиот. — Почему ее переезд в ваш дом заставил Натли действовать? Почему потребовалось так срочно убить ее?
Они молча сидели, погруженные каждый в свои мысли. Наконец Макэллиот заговорил:
— Ясно одно, смерть Натли не остановит этого типа. Как мне подсказывает мой опыт, его действия станут более непредсказуемыми. Ваша мисс по-прежнему в опасности.
Мейсон вскочил. Схватив колокольчик, он вызвал Бел-тона. Когда появился дворецкий, Мейсон спросил:
— Белтон, где мисс Райли?
— Она еще не вернулась от леди Марлоу, милорд, — ответил Белтон.
Мейсон взглянул на Макэллиота.
— Она думает, что ей ничто не грозит. Я должен предупредить ее и привезти сюда.
— Это не очень удачная мысль, милорд, — сказал сыщик.
— Вы правы, — согласился Мейсон. — Я отошлю ее подальше отсюда.
На этот раз Райли не ускользнуть из-под его опеки. Он встал и протянул руку сыщику:
— Извините меня. Я должен спасать леди.
— Где эта женщина? — повторила Райли. — Вот эта, что на портрете?
— Так вы помните ее, — ответила графиня. — Помните мою дочь?
Ее дочь? У Райли сжалось горло. Если Элиза — дочь графини, то тогда Райли… Комната поплыла перед ее глазами, и она, чтобы не упасть, ухватилась за спинку ближайшего стула. Графиня бросилась к ней.
— Вам тяжело пережить это, понимаю. Я сама еле держалась на ногах вчера после нашей встречи.
— О чем вы говорите? — с трудом спросила Райли, все еще не желая поверить в происходящее.
— Ивертон оказался прав: у вас ее осанка, ее манеры, ее глаза, — сказала графиня.
Райли покачала головой:
— Не знаю, о чем вы толкуете, миледи.
— Не надо притворяться передо мной, девочка. Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Неужели так трудно признаться, что вы — моя внучка?
Райли продолжала трясти головой:
— Почему вы так уверены?
— Я и не поверила, когда герцог приехал ко мне на прошлой неделе и рассказал о вас.
— Герцог? Какое отношение он имеет ко всему этому?
— Если кто-нибудь и мог узнать ребенка Элизы, так только он. Вероятно, даже лучше, чем своего собственного. — Графиня замолчала и посмотрела на портрет дочери. — Он очень любил ее. Я не понимала, как сильно, пока Элиза не уехала. Он бы защитил ее… и вас, если бы только я не была так упряма. — Графиня усмехнулась. — Фамильная черта Фонтейнов, видимо, присуща всем нам троим.
— Фонтейн? — прошептала Райли, и дрожь пробежала по ее телу.
— Да, это моя девичья фамилия. Элиза взяла ее, приехав во Францию. Поэтому я в конце концов и нашла ее.
— Вы прислали письмо, — сказала Райли. В ее памяти возник ливрейный слуга с письмом в руке. Она посмотрела на портрет маркиза — на заднем плане слуга держал лошадь, слуга в такой же ливрее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97